Ешкин клин

Это были лучшие деньки короткого антарктического лета.
Солнце не заходило и полыхающим, жарким шаром каталось по горизонту.
Над станцией установился мощный блокирующий антициклон.
Ни малейшего колебания ветра в сутки.
Зонд уходил свечей в небо на высоту до 42 километров.

АНТИЦИКЛОН.

Когда целый год отслеживаешь по приборам движение радиозонда, в голове воображение рисует образ маленькой вселенной.
Я мог легко вообразить, как огромная линза плотного воздуха толщиной 40 километров встала как раз над нашей станцией.
Ежедневные ураганы прекратились.
Холодный и тяжелый стоковый ветер с купола Антарктиды не мог к нам пробиться.
Он, видимо, огибал стороной циклопических размеров плотную массу воздуха – блокирующий антициклон.
Выражение - у бога за пазухой – стало нам ближе.
После жестоких ураганов мы, словно, попали в райские условия.

ПЕРВОЕ СУДНО.

Подошло первое судно.
Оно еще не могло пробиться к берегу. Мешали маленькие айсберги.
Спешной разгрузкой занимались вертолеты.
Как пчелки, они таскали контейнеры на берег один за другим.
Гусеничные тягачи с санями едва успевали растаскивать поступающие грузы.
Все понимали – такая погода тут долго не простоит.

ПОЧТА.

С первым судном поступила и почта. Все получали письма пачками.
Это была какая-то необычная информационная энергия. Она сняла тяжелейшее напряжение во всем теле от смутных тревог.
Я получил две звуковые кассеты. Прослушал - и был готов зимовать еще один год.

ЗОНД.

Между тем зимовка продолжалась.
Сделать выпуск радиозонда в безветрие было непривычно легко.
Выпускающий даже не привязывал себя веревкой к площадке, как это было в зимние ураганы.

Оболочка радиозонда, напоминает обычный воздушный шарик, но большой. Шарик наполнен водородом.
Оболочка поднимает радиозонд с датчиками температуры и влажности. Для работы радиопередатчика зонда, хрупкий шарик поднимает еще громоздкую электрическую батарею. Все вместе это и называется метеорологический радиозонд.
На высоте в прозрачнейшем воздухе, в лучах солнца шарик, можно было рассмотреть с балкона невооруженным глазом.
Шкала дальномера радиолокатора подкатывалась к отметке в 42 километра.

МАГНИТОФОН

В этот момент я предательски мечтал, чтобы шарик скорее лопнул.
Столь затяжной полет держал меня в напряжении. Мешал записывать на кассету звуковое письмо родным.
Меня буквально распирало рассказать родным и близким, что значит зимовать тут, в Антарктиде.
Казалось, я смогу наговорить это легко и просто.

Мне хотелось передать словами этот ошеломительный размах чувств от смертельного напряжения, усталости, нагрузки до состояния «заново родиться», которое охватывает всех причастных к выживанию.
А такие события тут случаются, то с одним, то с другим, едва ли не каждый день.

Как словами передать радость жизни, которая охватывает любого от великолепия красок неба, моря, ослепительной яркости солнца после мрачного урагана, который переворачивает бульдозер и обращается с человеком как с бумажным фантиком?

А какой чистый, безмикробный воздух! Им хочется дышать и дышать. Как ощутимо улучшается от него память.
А изумительно чистая вода. Какая она вкусная, как много ее тут можно выпить.
А влажность, а электростатическое напряжение, а люди!
Какие героические штучки они могут тут сотворить, и какие трогательные, братские отношения между ними тут складываются.

Внезапно оболочка лопнула.
Приборы показали - радиозонд стал падать.
В те времена вес зонда с батарей составлял около двух килограмм.
И этот кирпич падал с высоты 42 километра по всем законам Ньютона нам на голову с вероятностью больше нуля.

Внутренний голос услужливо шепнул: « ЖЕ ТЭ квадрат пополам равно 42 тысячи метров или у тебя примерно 91 секунда, чтобы предупредить людей на балконе…и всех кто в радиусе 150 метров от места выпуска»

НА БАЛКОНЕ

А на балконе в это время свободные от вахт принимали загар.
При отрицательной температуре воздуха их грело лучистое тепло солнца.
Радист - Вася Прошкин сдал ночную вахту и грелся на солнышке.
Аэролог – Леня Васильев пытался разминаться.

Осторожно, ребята! С неба кирпичом падает радиозонд – продолжая записывать звуковое сообщение родным, выкрикнул я.
Обитателей балкона уговаривать не пришлось.
Оставалось предупредить хозяйственную бригаду, которая топталась в ожидании очередного вертолета с контейнером.
Дежурный радист по громкой связи мог объявить воздушную тревогу, и я кинулся к нему.

ДЕЖУРНЫЙ РАДИСТ.

Врываться в помещение к радистам - было не принято.
Мою просьбу срочно сделать объявление по громкой связи - радист воспринял без видимых изменений в лице.
Лицо его было очень бледное, даже серое, и он уже знал - сегодня кирпичей может быть гораздо больше.

- Вот ешкин клин! Беда за бедой! – сердито буркнул он в мою сторону.
Как моя вахта – на улице хорошая погода, все загорают, а мне сигналы SOS и кирпичи с неба!

СИГНАЛЫ БЕДСТВИЯ.

- Это ешкин клин! Твой летчик шлет, - с укоризной в голосе начал радист.

- Вот так в Антарктиде, перебил я его - стоит дать человеку совет и это уже «твой летчик» – я продолжал записывать звуковое письмо родным на кассетный магнитофон.

- Булычев! Голубчик! Поторопитесь – кирпич с неба падает на хозбригаду! – повторил я свою просьбу.

- Да брось ты свои шуточки с кирпичами. Ешкин клин!
«Твой летчик» реально терпит бедствие!
Приехал заяц слепой Антарктиду посмотреть.

У них на борту самолета паника, он уже прощается со всеми.
Вот, сука сдается, а еще летчик! - просит меня заяц слепой телеграфировать жене, что он ее любил!

Понимаешь, они с Востока летят первый раз и потеряли сапоги, заблудились, ешкин клин - зайцы слепые!
А мы теряем самолет с людьми!
Сейчас будем спасать зайцев слепых, ешкин клин!
Настала моя очередь бледнеть.

МОЙ ЛЕТЧИК.

Да, был такой летчик. Он пришел ко мне - радиолокаторщику и честно сказал, что давно на руководящей работе.
Напросился «посмотреть Антарктиду», а тут летать надо без навигационной поддержки.
И компас, и высотомер, и приводной радиомаяк – все толком в Антарктиде не работает!

На трассе Мирный – Восток пилоты летают с нарушением всех летных правил на «бреющем полете» (150 метров) «по сапогам» - высматривают вехи с черными сапогами вдоль трассы протяженностью, аж в 2500 км!

Представляешь, говорил он мне - черные точки на ослепительной поверхности искать!
От напряжения глаза за приборный щиток вылезают и слезятся.
Я эти сапоги через час уже не вижу! А мне говорят – напросился «Антарктиду посмотреть»?! Вот взлетай и садись на равных! – жаловался «мой летчик». Он искал у меня навигационной поддержки.

Тревожила его и «белая мгла».
«Белая мгла» - явление гибельное и малоизученное. Ничего не видно в ясный день.
Те, кто оставались жить после попадания в «белую мглу», рассказывали истории, которые, казалось, были во многом обязаны их воображению.

При ясной погоде все как в тумане, видимость - пять шагов.
А вдаль - голову лучше не поднимать – оптические иллюзии мутят сознание.
После попадания в «белую мглу» пилоты могут долго пить и готовы рассказывать каждому, кто даст спирт, что им померещилось.
И айсберги вверх тормашками и ангелы за бортом и родная мама с вытянутыми руками.

«Мой летчик» с благодарностью взял от меня комплект радиозонда.
Его надлежало включить в аварийной ситуации.
Тогда радиолокатором возможно определить место аварийной посадки на лед в радиусе до 180 километров от станции в течение двух часов работы химической батарейки. Это был его шанс выжить. Хотя организовать поездку на 180 км от станции без астронома - это потерять технику и людей. С моей стороны тогда это была скорее психологическая поддержка пилотов.

И вот в такой изумительный день, в солнечную тихую погоду этим зондом предстояло воспользоваться.

СЛЕПОЙ ПОЛЕТ.

Зонд на борту самолета уже включили.
В 70 километрах от станции бортовой радиозонд был взят на автосопровождение радиолокатором, который вовсе не предназначен для привода самолетов.
Точные шкалы угла места и азимута бешено закрутились – это Вам не воздушный шарик, лениво всплывающий в воздушном океане.
Дальномер показал - радиозонд стремительно приближается к нам на самолете.

Самолет оказался примерно на высоте 2000 метров.
Школьная задачка вычисления высоты треугольника по углу и наклонной дальности осложнялась.
Шкалы крутились, координаты быстро менялись.

Ежедневные наблюдения за радиозондом привели к тому, что я, словно, видел маленький самолетик и его положение относительно нашей обсерватории в собственной голове. Взгляд на вращающиеся шкалы и, подобно шаману, я мог сообщить по телефону радисту положение самолета относительно станции.
Радист голосом по УКВ-связи передавал мои соображения на борт самолета.
Лента регистратора выползала из локатора с большой задержкой и годилась только для разбора катастрофы.

- Все в молоке. Пилоты ничего не видят – хладнокровно сообщил мне радист.
- Опусти его смело на 1000 метров – начал я.
- Опустил. Ничего не видим! Ни чего не видим! – повторил мне радист слова пилота.

Вскоре, судя по грубым шкалам, самолет пересек береговую линию в 2-х км от нас.

- Улетает в океан! Разворачивай его вправо – кричал я радисту.
- Развернулись. Ничего не видим, ничего не видим - продолжал повторять радист.

Со мной радист – Владимир Булычев - разговаривал спокойно и размеренно.
Его спокойствие передалось мне. Тут же я слышал, как он отчаянно костерил в эфире радистов с корабля и вертолета, которые не понимали, почему он бросил переговоры с ними в разгар авральных разгрузочных работ.

- Уйдите на Х#$… с волны у меня люди гибнут! – орал он нечеловеческим голосом радистам корабля и вертолета и тут же спокойно:
- Они снизились. Передают - все в молоке – говорил он мне.
- Опусти их еще на 500 метров – остров глазами пусть ищут слева! – предлагал я радисту.

Внезапно автосопровождение самолета радиолокатором сорвалось.
А когда было восстановлено - самолет уже был на высоте метров 100 и летел в сторону материка.
Боже мой - подумал я - высота всего 100 метров, а самолет на полной скорости несется к берегу.
Я, взмок от ужаса происходящего.

- Быстрее поднимай его выше…выше…еще выше, бля$#!!!!!!! еще выше!!!!!!!!!!!!!! – кричал я радисту.
- Он сейчас впилится в Антарктиду!

Самолет действительно шел обратным курсом в сторону континентальной Антарктиды высотой 4000 метров.
Было очень страшно, словно, я сидел в этом самолете сам.
Очень хотелось жить и у нас стало получаться отдавать внятные команды пилотам.
Самолет стал управляемым.

- Разворачиваемся влево. Стоп. Идем курсом строго на Мирный.
Опускаемся ниже, еще ниже, смотрим остров справа.
Еще несколько секунд ожидания и, наконец, я услышал:

- Остров увидели, зайцы слепые! Орут от счастья!!!
Можешь выключать свою шарманку, самолет заходит на посадку – сообщил радист.

ОЩУЩЕНИЕ ВРЕМЕНИ

Я был мокрый как мышь. Казалось, мы сажали самолет целую вечность.
Вдруг сухо щелкнул автостоп магнитофона - я совсем забыл о звуковом письме родным.
Падение радиозонда-кирпича видели в 150 метрах от места выпуска.
Он никому не причинил вреда.



Вертолеты разгрузили судно.
Последний из них забрал почту, и переговоры «авиадиспетчеров» ушли в записи на Родину «как есть» - с невероятными шестиэтажными матюгами.
Конечно, родные ничего не поняли. Но попеняли мне - что это Вы там делали?
- Боренька, разве можно так сквернословить с товарищами выполняя работу, Вы же советские полярники?!

Вечером того же дня мы с метеорологом сидели на скалистом берегу шестого континента.
Баловали глаза зрительными ощущениями.

- Вот ешкин клин и сбылась мечта идиота – повидать Антарктиду – шепнул мне внутренний голос.
Он почувствовал приближение радиста.

- К пилотам пьянствовать идете? – спросил радист. Они сегодня заново родились, всех приглашали.
Ни кто не ответил.



С щемящей тоской мы думали о предстоящей разлуке с антарктическим братством.
О возвращении на Родину-средневековую уродину, где курят в общественных местах и безответственно сорят прямо под себя.
Где люди равнодушно пьют пиво и не заботятся друг о друге как здесь!
Где есть микробы, деньги, воры, замки, заборы, стальные двери и люди-звери.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Посвящается Владимиру Булычеву и всем полярным радистам.
Антарктида. Берег Правды.