Российские альпинисты: «Я Вова. Хенде хох. Гитлер капут»

Впервые я встретился с русскими альпинистами, когда мне было 17 лет, и я работал неделю или две в приюте на леднике Leschauxhuette. Шел снег, когда четыре бородатые личности в удивительно старых одеждах, с огромными рюкзаками и с золотыми зубами во рту поднялись на этот ледник. Им не советовали при плохой погоде подниматься по северной стене горы Гранд-Жорасс (Jorasse), но, конечно же, безрезультатно.

В первый день далеко пройти им не удалось, и мы думали, что они вернутся. На второй день они поднимались еще медленнее, и мы чуть было не вызвали вертолет. На третий день – тогда опять пошел снег – мы считали, что они погибли. Но затем ночью мы в какой-то момент увидели бивуачные огни на вершине. До этого я совершенно не имел представления о том, что можно подниматься так медленно и при таких плохих погодных условиях, но, тем не менее, получать удовольствие.

С тех пор прошло много лет. За это время я поднимался с русскими по новым маршрутам, разбивал с ними бесчисленное количество лагерей, замерзал и страдал, пил и танцевал, поднимался на вершины и чуть было не лишился жизни. Я выучил русский язык и женился на русской. И ни секунды об этом не пожалел.

Своего первого партнера по восхождению я встретил во Фрайбурге. Тогда я прогуливал занятия в университете, а он – языковые курсы. Специальной площадки для тренировки по скалолазанию вполне хватило для начала кооперации. «You – climbing? I – climbing. We climbing!» - я был немало удивлен, когда Миша достал доходящие до колен и сплетенные им самим оттяжки (страховка, с помощью которой канат прикрепляется к скале – обычно она снабжена двумя карабинами, соединенными с петлей – примечание редакции журнала Der Spiegel), свитые вручную закладки, огромную, сделанную из пухового одеяла куртку и альпинистские ботинки, которые я в лучшем случае мог идентифицировать как домашние тапочки, и со всем этим он поднялся на восьмой уровень.

Присутствовавший при этом еще один шваб со значком горного спасателя обратил наше внимание на явные недостатки по части безопасности. Комментарий Миши: «You – Mounting Police? I – Mischa from Russia!» (Ты – горная полиция? Я - Миша из России!).

Голые мужчины на парковке

Да, русские – другие, совершенно другие. Особенно те, кто постарше и принадлежит к поколению, сформировавшемуся еще в советское время. Альпинизм для них – это не спорт, а «obras schisni». Поэтому часто можно услышать такие слова: «Если работа мешает тебе при восхождении, бросай работать!»

Зимой 2006 года я пригласил моих друзей из сибирского Красноярска в Альпы. Я знал, что мои друзья из «страны вечнозеленых томатов» впервые встретились при температуре минус 50 градусов в горах Кодара, что они являются умелыми покорителями больших стен (big wall), а также опытными специалистами по зимним условиям. Первое, что они сделали, было купание для закаливания в озере Тунерзе (Thuner See) – при температуре минул 15 градусов.

Присутствовавшие там на тренировке подледные водолазы из полиции от удивления чуть не захлебнулись, а некоторые автолюбители почти заехали в озеро, когда увидели на парковке голых мужчин, пытавшихся высохнуть с помощью джоггинга.

После 14 совместных горных лагерей, мои друзья при очень плохих погодных условиях выбрали исключительной сложный маршрут по северной стене горы Эйгер (Eiger), который до сих пор остается самым прямым. По глупости они использовали радиопередатчики, работавшие на частоте швейцарской полиции. В результате состоялся такой диалог: «Привет, это швейцарская полиция. Вы не имеете права использовать это радио в Швейцарии. Отключите его немедленно!» (Hello, this is Swiss Police. You are not allowed to use this radio in Switzerland! Shut it down now!) Что делать? Никто не говорит по-английски, Вова в отчаянии пытается вспомнить иностранных несколько слов, которые запомнились ему преимущественно из фильмов о войне.

"Hallo! Ich Vova. Ich Eiger. Hände hoch - Hitler kaputt!"

В тот же год мы совершили восхождение по северной стене пика Погребецкого на Тянь-Шане. Сложнейший маршрут на высоте свыше 6000 метров. По нему часто пытались пройти, по никому это не удавалось. Нашим капитаном был Михалицин. Он был таким толстым, что я поначалу принял его за нашего повара. Но его живот оказался потом нашим спасением. Михалицин пять дней подряд таскал на себе смертельно тяжелые рюкзаки, разбивал лагеря, и почти не употреблял никакой пищи.

Он мог бы стать настоящим полярным исследователем. В то время как дома все усердно тренировались и занимались скалолазанием, он ел и пил – это его способ тренировки. Говорят, что он в течение многих лет вообще не видел лета. Как только в Сибири становилось тепло, он собирал свои вещи и исчезал в районах ледяных вершин, а возвращался только осенью, когда уже падал первый снег.

Необычная команда

Ключом к успеху этой группы из Красноярска всегда был командный дух. Ее члены много тренировались, поддерживали таланты, пробуждали стремление к большему. Снаряжение было простое, но подходящее. Они спали вчетвером или впятером в палатке, которую по немецким законам нельзя было бы продавать и как двухместную. Первый залезал в палатку и от недостатка места поджимал колени, а остальные тесно подстраивались к нему как в пазле. Настоящая теплота, при 400 граммах палаточного веса на человека. Недостаток: когда у одного члена команды начиналась судорога и ему надо было перевернуться, все вынуждены были делать то же самое.

Когда нужно было установить гамак на скале (специальное приспособление, которое крепится к отвесной скале и используется в качестве ночного лагеря – примечание редакции журнала Der Spiegel), они использовали один на четверых. Модель марки «сделано самим» прикреплялась к стене, а затем ее снимали тащили дальше. Я много раз спал на такой платформе, в том числе в 2008 году вместе с тремя альпинистами из Челябинска во время состоявшего из 42-х «веревок» восхождения по большой стене в Каравшине. Странная команда: специалист по ракетам дальнего радиуса действия, морской рыбак и я – сельский учитель из Швабии.

Прежде всего меня поразил Женя Дмитриенко. Я никогда не встречал человека, который бы так хорошо совершал восхождения и был бы так мало известен. Я не знаю, как часто он устраивал бивуак на стене – вероятно, сотни раз. У него на счету много первых, а также зимних восхождений – Стена Троллей, Аксу, Ерыдаг, Эйгер, Башни Транго, Латок. Его еще называют «человеком семи оттяжек». По его мнению, большее количество страховок – это «для спортивного скалолазания, а не для альпинистов», и соответствующая пустота заметна на его ремне. Его «якоря» применяются по всей России, и он даже изобрел надувную платформу, в которой вообще нет металлических частей. Он живет в Ростове-на-Дону, где тренирует молодых альпинистов.

Можно было бы еще долго рассказывать. Например, о Глебе Соколове, о Хан Тенгри, о Захарове, о южной стене пика «Коммунизм», о Шабалине, о северной стене Эвереста, о Ручкине и Жанну. О том, как Архипов без маски на высоте 8300 метров в течение нескольких часов играл в карты и выиграл у «тех, кто пользовался кислородными аппаратами». Или о Хрищатом, который прошел по самому поразительному траверсу в мире – 74 километра от Хан Тенгри до Пика Победы. Может быть, расскажу об этом в другой раз.

Железный занавес исчез 20 лет назад, однако барьеры между двумя альпинистскими мирами все еще остаются. Наш взгляд все время обращен на Запад, и мы мало знаем о том, что происходит на другой стороне, мало знаем о людях и маршрутах в прошлом, а также в настоящем. Может быть, сейчас настало время открыть глаза.

И направиться именно туда. Ведь никто из нас еще не смог повторить великие маршруты 80-х годов".