Портрет чемпиона.

Константин Киселев: Ты профессиональный альпинист?
Денис Веретенин: Я пытаюсь максимально заниматься спортом. Если под “профессионалом” подразумевается зарабатывать этим деньги, то я, конечно, альпинизмом деньги не зарабатываю, а если “профессионал” – это подход к тренировочному процессу, то я к этому стремлюсь несколько последних лет. Профессиональный альпинизм - хорошо на самом деле. Если это будет приносить какой-то доход, которого будет достаточно, чтобы хотя бы прокормить семью, тогда я “на ура”, тогда я готов.

К.К.: Денис, помимо альпинизма, ты еще сильный скалолаз. По альпинистским меркам, так вообще мегаскалолаз. Скалолазание для тебя – это просто тренировка для альпинизма, или оно имеет и некую самостоятельную ценность?
Д.В.: Я предпочитаю, как у иностранцев: у них нет понятий “альпинизм” и “скалолазание” – у них есть одно общее понятие “climbing”. Одно другому не мешает. Я к скалолазанию отношусь как к спорту. И результаты в нем мне доставляют большое удовольствие. И вообще, мне оно по душе.

К.К.: У тебя сейчас какие результаты на скале?
Д.В.: 8a – редпоинт, 7b – онсайт.

К.К.: Денис, а каково твое отношение к ИТО. Это просто необходимость, или ты получаешь удовольствие и от самого процесса?
Д.В.: Получаю. По возможности лезу свободно, но если ИТО сложное и интересное, то я получаю от него удовольствие. На интересном ИТО, которое очень сложно, когда пролазишь эту веревку спустя шесть часов - жить хочется, и ты радостный и эмоций куча. Очень многие сложные маршруты без ИТО просто пройти нельзя. А пройти хочется. Мы сейчас в горах два года подряд встречаемся с этими новомодными иностранцами, причем их там пачками, которые, в общем-то, залезть никуда не могут. Вообще никуда! Другое дело, что иногда очень сложно перейти с ИТО на лазанье. Люди, зачастую, если встали на ИТО, то так потом и лезут всё. Психологически начать лезть свободно уже тяжело очень. Я в свое время полазил с Новосельцевым Женей из Екатеринбурга, вот он это делает запросто. Он легко лезет в тапочках до момента, когда многие раньше бы встали, потом делает два шага на ИТО и опять лезет, потом пять шагов на ИТО и опять лезет. И как-то мне так это все понравилось, что я теперь пытаюсь делать то же самое.

К.К.: На твой взгляд, чему проще научиться: свободному лазанью, скажем, уровня 8a, или сложному ИТО, типа A5?
Д.В.: Свободному лазанью проще. Потому что есть зал. Пришел в зал да учись, было бы желание и тренер. А А5 можно один раз попробовать и больше не попробовать никогда в жизни.

К.К.: Ну, а если исключить момент гарантированного самоубийства?
Д.В.: Психологически сложное ИТО все равно тяжелее лазить. Свободное лазанье в горах подразумевает все-таки возможность установки точек. А там, где ставятся точки - ну, лезь да ставь. Ну, не смог или устал – поставил френд да повисел. А ИТО есть такое, что лезешь двадцать метров и знаешь точно, что вырвешь все до напарника (что со мной бывало). При этом предшественники дырок не били, и ты не бьешь.

К.К.: А как часто у тебя рука тянется к пробойнику?
Д.В.: Пытаюсь терпеть до последнего. Стараюсь бить только по объективной необходимости. Не хочется же помирать-то, или там даже ломаться. Вот если стена как на Аксу, например, то там первых семь веревок не обо что ни самому удариться, ни веревке срезаться. Страшно только лететь далеко. Поэтому там и до нас терпели, и мы терпели. А если потенциально опасно, то безопасность у меня преобладает.

К.К.: И, насколько я знаю, ты считаешь, что шлямбура для станции – это святое?
Д.В.: Да, не хотелось бы принимать решения за жизнь другого человека. Потому что, в конечном счете, все равно это будет именно твое решение, нагрузить эту точку или нет, и напарник тут ни причем.

К.К.: А как же пресловутая категория A6?
Д.В.: Пока вопрос об A6 не вставал, и я не хочу, чтобы он встал когда-нибудь.

К.К.: А как ты относишься к “пробойниковому” альпинизму? К сплошному ИТО по дыркам, например?
Д.В.: Плохо. Когда ИТО по дыркам, которое просто тупо страшно, но думать не надо, тогда это всего лишь однообразная механическая работа, это никому не нужно. Считаю, что, например, на зимнем Чемпионате в этом году испортили два маршрута на 4810. Так, теперь на Сахарова можно сходить, имея три скайхука и набор оттяжек, практически. Ну и попу пожелезней.

К.К.: Зато, как высказался кто-то из Краснояров, такой альпинизм идеально вписывается в Чемпионат России. Насколько для тебя важны медали и звания?
Д.В.: Не очень важны. Первоначально объект и замысел, и только потом уже, как это сыграет на Чемпионате.

К.К.: Но чемпионаты в твоей мотивации все же играют некую роль?
Д.В.: Играют, да. Т.е. понятно, что, скажем, этим летом на Бастион Аксу мы могли полезть маршрут полегче, который залезли бы быстрей. Но в том плане, что на Чемпионате он не сыграл бы, то выбор был сделан в пользу более тяжелого маршрута.

К.К.: Но если медали и звания не причем, то зачем вам надо было, чтобы “сыграл”? Зачем, в таком случае, тебе вообще нужен Чемпионат?
Д.В.: Мне сказал тут один умный человек Вова Могила. Он сказал, что, несмотря на все недостатки Чемпионата России по альпинизму, несмотря на все его противоречия, все-таки в нем есть объективная формула оценки (о ней можно спорить, ее можно менять, но она есть), которая делает Чемпионат абсолютно независимым. А без этого оценивать восходителей тяжелей. А как без такой оценки, скажем, распределять государственное финансирование? Именно на начальном этапе? Просто так деньги никому не дают. Понятно, что когда ты альпинист высокого уровня, тебе это все, может быть, и не надо - у тебя уже есть имя, свои спонсоры, свои связи и т.д. А вот именно человеку с первым разрядом Чемпионат позволяет заявить о себе. Без чемпионатов пришлось бы участвовать только в распиаренных проектах и лазить на модные горы.

К.К.: То есть для тебя чемпионаты - это просто возможность заниматься альпинизмом, не отвлекаясь на шумный пиар?
Д.В.: Не только. Чемпионаты вовлекают молодежь. Понятно, что альпинизм близок к романтике, но соревновательная составляющая все равно есть у многих молодых. У молодежи есть амбиции и желание победить. И с чемпионатами проще объяснить, зачем тебе это надо и почему это надо.

К.К.: А почему Вы не участвовали в очном Чемпионате? Тебе это не интересно?
Д.В.: Очный чемпионат - это очень интересно. Ведь я же был несколько раз. Мне нравится. И я бы поехал, если б знал, что там будут двойки. Об этом ведь никто не знал до последнего. До этого же формула Чемпионата была такая, что надо лезть либо в четверке, либо никак. А на данный момент не вижу команды четверки для себя, в составе которой можно было бы реально бороться за призовые места. Ведь на очный чемпионат надо ехать выигрывать, потому что горы, которые там ходят, они никому не известные, и для своего дальнейшего пиара они не нужны, ну и, скорей всего, сами по себе неинтересные.

К.К.: Вроде как на следующий год в Ергаках будет чемпионат точно по такой же формуле, как и в этом. Ваша двойка поедет?
Д.В.: Задумались. Просто пока не очень понятно, как у нас сложится со временем...

К.К.: На очных чемпионатах, зачастую, скорость достигается в ущерб безопасности. Тебя этот момент не смущает?
Д.В.: Надо сказать, что выиграли в этом году парни, которые вообще одновременно лезли. Я думаю, что это определялось уровнем тренированности спортсменов. При высоком уровне лазания у обоих – это вполне допустимо. Надо только грамотно сопоставлять, где применима такая техника, а где нет. Такое одновременное лазанье допустимо только в тех местах, где реально класть надежные промежуточные точки. Стопроцентные. Ведь даже если лазанье простое, скажем 6a, но точки кладутся в рыхлую породу, то тогда такая техника неприменима. Все хорошо к месту. Правда, во-первых, я так сам никогда не лазил, а во-вторых, на Кавказе, я не знаю, полез бы я так или нет – горы-то старые и разрушенные.

К.К.: А как ты относишься к соловосхождениям?
Д.В.: Я компанию люблю. Хотя бы два человека. Мне неуютно одному долгое время. И не только на горе, а вообще, в принципе. Поэтому соло мне не интересно. Однозначно не мое. Хотя мы вот сейчас долго прожили вместе с солистом – душевный человек. Но повторять его мне не хочется. Я не против соло, потому что все люди разные и по-разному к жизни относятся, но и не считаю соло мерилом мастерства. Чем меньше народа на маршруте, тем тяжелее, это понятно. Но это же именно физически тяжелей, это же не говорит о мастерстве лазанья, скажем, или еще чего.

К.К.: А что ты думаешь по поводу зимнего альпинизма?
Д.В.: Тяжело все это. Я лазил дважды: на Аксу и на Кодаре на Обрез. Имею в виду серьезные восхождения. Тяжелые мероприятия. Однозначно, удовольствия меньше, чем летом. Больше выживаемость такая. Зима, если это не ледовый маршрут, то это однозначно ИТО всего маршрута. Где летом ты бы в тапочках быстро пролез, радуясь жизни, зимой ты три часа ИТО-шиш веревку. Это напрягает. И зимой устаешь сильней. Летом хотя бы ночью восстанавливаешься, а зимой ты ведь и ночью не восстанавливаешься толком - холодно. В общем, если самому организовывать зимнее восхождение, тратить силы на изыскание средств, то я не буду. Но, скажем, если меня позовут, то я поеду. А что зимой еще делать-то?

К.К.: Ну, например, в скалолазании места всякие занимать?
Д.В.: Не. Альпинизм интересней и приоритетней для меня.

К.К.: Как ты относишься к людям, которые занимаются альпинизмом, изначально не преследуя цели показывать спортивные результаты?
Д.В.: Хорошо отношусь. Почему нет? Думаю, они могут лазить даже серьезные маршруты. На здоровье. Реальная отдача для спорта от них все равно есть. Не бывает дыма без огня. Все равно, если люди ходят в горы, то они с собой неизбежно вовлекают каких-то других людей, из которых кому-то расхочется ходить в горы просто так, и он станет спортсменом. Да и вообще, чем больше людей в горах, тем лучше и интересней. Очень грустно ездить в горы вдвоем. Если будет сорок человек - будет веселей только.

К.К.: Какой результат на Жанну ты оцениваешь выше – одинцовский или бабановский?
Д.В.: К обоим проектам хорошо отношусь. Оба занимаются любимым делом и хорошо его делают. Но восхождение Кофанова с Бабановым, скажем, мне больше нравится. Но вот если кто-нибудь повторит одинцовский маршрут в двойке, тогда это будет да. Мне кажется, что возможно подобные маршруты проходить в альпийском стиле. Мне не очень нравится осадная техника - обработка всего маршрута снизу и доверху. Все-таки считаю, что должен быть и отрыв и все остальное как положено. Думаю, что осадные восхождения отомрут.

К.К.: Предположим ... рядом у каких-нибудь чайников НС происходит. Как поступите?
Д.В.: Будем спасать. Это из детского воспитания еще. “Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступили с тобой”. То есть как-то адекватно воспринимаю, что любой может оказаться в такой ситуации, и хочется, чтобы тебе на помощь пришли. Невзирая на упущенный результат, жизнь человека в любом случае важней, чем мое восхождение. Любого человека, причем.

К.К.: Ты смог бы для себя принять принцип: “Свой путь я выбрал сам, и если что - меня не спасайте”?
Д.В.: Нет. Я всегда хотел бы, что бы меня, если что, спасали. Как-то я не готов к таким суицидальным заявлением, и слышать их от других людей тоже не хочу.

К.К.: Должно ли государство на спасение альпинистов тратить деньги налогоплательщиков?
Д.В.: Я считаю, что на это деньги должны идти из страховых компаний. Каждый человек, который может потенциально в горах помереть, должен застраховать свою жизнь. Если же страховки по тем или причинам нет, то государство должно. А зачем нам государство тогда? Государство должно каждому его гражданину. Независимо от того, в альпинизме он загибается, или его в плен взяли где-нибудь в Сомали там. Государство должно защищать своих граждан везде, даже если не оно их туда посылало.

К.К.: А как ты считаешь, нужен ли альпинизм государству?
Д.В.: Нужен, наверное. Спорт же вообще нужен государству? Нужен. И значит, альпинизм в частности. Это и престиж, и молодое, здоровое поколение, и все остальное. Если поддерживать весь спорт, то надо поддерживать и альпинизм, если не поддерживать альпинизм, то не надо поддерживать и весь спорт.

К.К.: По-твоему, альпинизм - это самый обычный вид спорта?
Д.В.: Ну, не самый обычный. Надо понимать, что все-таки альпинизм связан с риском для здоровья и жизни спортсменов. Но таких видов спорта целая группа. Альпинизм нельзя выделить так уж совсем индивидуально, что вот, мол, есть все остальные виды спорта, а есть альпинизм, куда люди умирать ходят. Видов спорта, в которых люди получают травмы, несовместимые с жизнью, достаточно много.

К.К.: Альпинизм – это экстрим?
Д.В.: В современное понятие экстрима он, наверное, все-таки не вписывается. Сейчас экстрим – это что-то для хипующей уличной молодежи. Нечто модное, на чем можно рекламу сделать и на чем можно сыграть. Сноуборд, например, и тому подобное. Причем под модное слово “экстрим” подпадает много вещей, которые экстремальны только для небольшой части людей, которые совсем уж сумасшедшие. Велосипед, например: три человека делают сумасшедшие трюки, а слово распространяется на всех, у кого есть горный велосипед. С другой стороны, люди, ходящие в горы: они рискуют все – от новичков до мастеров, но в это модное слово они не вписываются.

К.К.: Что бы ты посоветовал начинающим молодым альпинистам, которые, возможно, будут читать это интервью?
Д.В.: Надо к альпинизму как к спорту относиться. Что подразумевает хотя бы пятиразовые в неделю тренировки. Для начала можно элементарно себе физическую форму поднять - лыжи, бассейн, еще что-нибудь. Важно написать себе график тренировок и быть спортсменом именно.

Полную версию интервью читайте здесь: http://www.angara.net/text/08/1217

Текст: Константин Киселев
Помощь в работе над текстом: Нина Стрыгина
Инициатор интервью: Александра Финкельштейн
Фото: Евгений Башкирцев
Декабрь 2008 г.