Маршрут 21 века.

Копейка Г.В.

Третья советская экспедиция – экспедиция Профспорта СССР состоялась осенью 1990 года на пятую по высоте вершину Мира - в.Лхоцзе (8516м).

По результатам отборов я был зачислен в состав экспедиции. Особая ценность моего участия заключалась в том, что к этому времени я приобрел профессию видеооператора и работал в Харьковском областном кино-видеоцентре, создавая передачи и репортажи для новых стремительно развивающихся телеканалов. В состав экспедиции, из-за недостатка средств, профессиональная киногруппа включена не была, и мне пришлось компенсировать этот пробел.

Рейс Москва-Катманду, которым мы летели, делал промежуточную посадку в г.Дубай. Там я в кратчайшие сроки освоил выделенные мне начальником экспедиции Александром Васильевичем Шевченко 2000 долл. США и купил полупрофессиональную видеокамеру, монитор, кассеты и прочее. Вторую «бытовую» видеокамеру я уговорил выдать мне еще в Харькове моего начальника - режиссера киновидеоцентра Сергея Розанова. Так что в базовом лагере у меня была целая видеостудия.

Маршрут по южной стене Лхоцзе, который Рейнхольд Меснер назвал «маршрутом ХХІ века» действительно был очень сложным. Восемнадцать участников спортивного состава экспедиции были разбиты на 4 группы, которые поочередно обрабатывали маршрут, провешивая веревки и устанавливая промежуточные лагеря. В итоге было провешено 140 сорокаметровых веревок и установлено 8 лагерей. Каждый спортсмен сделал по 5-6 выходов на маршрут.

Для опытных высотников было сразу понятно, что ввиду сложности маршрута выйти на вершину все не смогут. В лучшем случае, на вершину выйдут 1-2 группы, после этого поступит команда из Москвы экспедицию считать удачной и восхождения прекратить, чтобы не рисковать общим успехом… Поэтому, среди альпинистов была скрытая «здоровая» конкуренция: кто с кем будет в одной группе пойдет на гору, какая очередность и график движения групп будет на маршруте. Цель – выйти на вершину в составе первой группы, которая окажется ближе других к вершине. Я не скрываю, что тоже включился в эту азартную игру.

Группы выходили на маршрут, обрабатывали сложные участки, провешивали «перильные» веревки, устанавливали промежуточные лагеря, оставляли в этих лагерях «заброски» (снаряжение, продукты, спальники и т.д.). В среднем группа работала на горе 3-5 дней, потом 2-3 дня отдыха в базовом лагере и снова на маршрут. Я, как видеооператор, получил «льготный» режим восхождения под предлогом того, что должен работать в разных группах и снять на маршруте всех спортсменов. На самом деле льгота выражалась в том, что я, жертвуя своими личными днями отдыха, переходил из одной группы в другую и снова шел наверх. Это было физически тяжело, но здоровья хватало.

Таким образом, очередной (третий или четвертый) выход на маршрут я шел в очень сильной группе с Михаилом Туркевичем, Александром Погореловым и Владимиром Хитриковым. К этому времени экспедиция застопорилась на прохождении скальной стенки на высоте около 8000м. В случае прохождения стены и установки лагеря в начале вершинного гребня (8100м), можно было предпринять попытку выхода на вершину!

Прохождение скального бастиона на высоте 7500-8000м оказалось очень не простым занятием. Это были почти отвесные обледенелые скалы, по которым постоянно сходили лавины и сыпались ледышки. Часто напарник по связке исчезал из поля зрения с снежной пелене на несколько минут. Сначала мы от страха прижимались к склону, чтобы не унесло снежным потоком лавины, но потом привыкли и купались в снежных потоках, как в реке и даже получали от этого наслаждение. В верхней части скал наткнулись на 30-метровую отвесную стенку желоба, где по каске постоянно лупила «барабанная дробь» ледовых горошин диаметром 2-3см. Физика образования таких ледышек непонятна, но они сыпались непрерывно. Сначала первым лез Погорелов, но он надолго застрял на скальном карнизе. В битву вступил известный скалолаз Миша Туркевич: с помощью искусственных точек опоры и лесенок ему минут за сорок удалось пройти пять метров нависания. Ключ был пройден, путь к вершине открыт!

Я все это снимал на видео. Камера была не маленькая («Panasonic M8») весом 3,6кг, плюс 3 запасных килограммовых аккумулятора, которые я держал постоянно под одеждой, согревая их теплом тела. Чтобы камера работала на высоте и холоде, я сшил защитный чехол. Конечно, с таким багажом снимать кино на маршруте в ходе реального восхождения было не просто. В 20-ти градусный мороз, метель и ветер огромных усилий стоило остановиться, достать камеру, подсоединить провода аккумулятора, снять эпизод, все это спрятать и догнать ушедших вверх товарищей. А иногда приходилось выходить вверх по склону без страховки, чтобы снять «тяжелую работу впереди идущего альпиниста по прокладке маршрута»… Конечно, партнеры по группе мне всячески помогали.

Кстати, во время съемки Михаила Туркевича, преодолевающего ключевой участок стены на 8000м, моя новенькая видеокамера сломалась. Как оказалось позже, в Катманду, лопнул корпус микросхемы – не выдержал сильного мороза и пониженного давления. А люди выдержали!

Установив лагерь на высоте 8100м, мы могли предпринять попытку выхода на вершину. По высоте оставалось преодолеть всего 416 метров. То, что происходило следующие три дня, стало самым жутким кошмаром в моей альпинистской карьере…

Чтобы дойти до вершины и спуститься в лагерь 6 за световой день, мы решили максимально облегчиться – бивуачного снаряжения (палатки, спальники, примуса...) не брали. Еду без примуса, а значит и без горячей воды, не имело смысла брать, да и есть на такой высоте совершенно не хотелось. В рюкзаке было только снаряжение – веревки, крючья и по два баллона кислорода для «финишного рывка».

Вышли на штурм в 6.00 и сразу столкнулись с необычным рельефом: путь на вершину пролегал по очень крутому гребню, который состоял из сплошных скальных стенок, увенчанных огромными снежными карнизами. Надувы снега порой были такой толщины, что, протыкая толщу снежной отвесной стенки рукой с ледорубом, мы не доставали до скал. Для прохождения таких снежных стенок и карнизов приходилось рыть глубокие вертикальные траншеи и тоннели, при этом плыть в толще снега, не чувствуя опоры под ногами. Так продолжалось целый день. Мы поняли, что продвигаемся очень медленно, но отступать не хотелось. Вернуться сейчас с горы – это значит за следующей попыткой восхождения стать в длинную очередь из четырех групп. Причем, с высокой степенью вероятности, можно и не дождаться!

Поэтому рыли, как бульдоги, без остановки. К 17.00 вышли на высоту 8250м. Двигаемся дальше, через час стемнело. Места для ночевки нет, да и палатки нет. Решили идти «до победного», то есть всю ночь. Маршрут необычайно сложный для ночного восхождения, сильно похолодало, продвигались медленно. К 23.00 часам прошли только метров 50 по вертикали, решили, что нужно искать вариант ночевки.

С трудом вытоптали площадку размером метр на два и стали по очереди рубить в плотном снегу (практически льду) пещеру для ночевки. К двум часам ночи получилось вырубить только небольшую нишу, глубиной не более метра. Уставшие, втиснулись туда вчетвером. Ноги в огромных пластиковых ботинках не помещались, поэтому тела наши были переплетены странным образом – где чей ботинок, не разобрать. Но ощущать в тесноте теплое плечо друга было намного приятней, чем находиться снаружи на ветру при 30 градусах мороза. Только теперь вспомнили, что целый день ничего не ели. Я нашел в кармане куртки 2 конфеты. Разделили их на четверых, поужинали и попытались уснуть…

Было очень холодно, а у меня с собой даже не было пуховки. Кто-то из предыдущей группы случайно забрал её в лагере 5. Спина всю ночь примерзала к стенке ледовой пещеры, ее постоянно приходилось отрывать. В тот раз я остался жив благодаря итальянским спонсорам. Фирма «Samas» нам предоставила прекрасные высотные куртки из теплого и непродуваемого материала «Gore-Tex». Однако спать не пришлось, нужно было постоянно шевелить пальцами рук и ног, чтобы они не отморозились. Иногда я впадал в дрём, и, в короткие минуты «отключки», я видел один и тот же сон:

«Стою я под навесом троллейбусной остановки. А мой приятель Гоша выпрыгивает из подъезжающего троллейбуса и говорит мне: «Выходи, садись, поехали! На следующей остановке твой дом! Ну, чего же ты?!?» А я не могу поднять «ватные» ноги и сдвинуться с места…»

Сколько было таких троллейбусов? Не помню, но много! И каждый раз, просыпаясь, я с ужасом понимал, что выходить нельзя – там пропасть!

Наконец-то выглянуло солнце и стало сразу веселее. Собирались не долго – встали и пошли вверх. Опять целый день продирались сквозь необычайные «нависающие снега», рыли тоннели. Не шли, а плыли… А плыть вверх очень тяжело!

…Очередной сложный участок гребня на высоте 8350м решили обойти справа по крутой скальной стенке. Неожиданно наткнулись на вбитые в скалу скальные крючья и висевшие обрывки веревки. Поняли, что это место прошлогодней трагедии. До нас этой высоты по Южной стене Лхоцзе смог достичь только знаменитый альпинист поляк Ежи Кукучка – обладатель олимпийской медали 1988 года за покорение всех 14-ти восьмитысячников Планеты, который именно в этом месте сорвался и улетел в пропасть. Внизу, в начале маршрута мы видели мемориальную табличку его памяти. Это свидетельство трагедии немного охладило наш азарт «любой ценой достичь вершины».

День пролетел незаметно. К 17.00 мы прошли не более 100 метров по вертикали. Решили предпринять отчаянную попытку! Для рывка, одели кислородные маски, подключили баллоны. Высокую подачу кислорода включать было невозможно, так как баллон бы закончился через пол часа, а малая подача не помогала. Через 20 мин я неосторожно отодвинул кислородную маску на щеку, чтобы закричать напарнику по связке о готовности страховки. Маска сразу примерзла к бороде, причем так прочно, что оторвать я ее смог только в палатке на следующий день. Это был единственный случай, когда я использовал кислород на высоте.

…В сумерках мы увидели вершину, но такими темпами до нее нужно было идти минимум пол дня! Вторая «холодная ночевка» на высоте 8400м? Очень рискованно! К тому же стало понятно, что ночью преодолевать такой сложный гребень – самоубийство! Двое суток непрерывной работы без еды и питья и вторая ночевка без палатки на такой высоте – путевка в один конец! Очень обидно уходить из-под вершины, но силы были на исходе. Михаил Туркевич связался по рации с базой и сказал, что возвращаемся. Попросил группу, которая ночевала в лагере 6 выйти навстречу с палаткой – спускаться будем всю ночь!

Это был кошмарный сон! Ноги не слушались, мы валились от усталости. Хотелось быстрее в палатку, шли пренебрегая страховкой. В темноте бить крючья в скалы очень сложно, да и крючьев у нас уже не было… На очередном крутом участке гребня Миша глубоко вбивает ледоруб в снежный гребень, вешает на него веревку, спускается. Проходит по крутому склону и ныряет в отвесную горловину. Через время кричит – можно идти следующему! За перегибом скрывается Володя. Через время начинаю спуск я. Саша Погорелов наступает на рукоятку ледоруба, чтобы его не вырвало из снега под тяжестью спускающегося. Я подхожу к краю снежного склона и с трудом вглядываясь в темноту – что там, ниже горловины? Осторожно ступаю в бездну и вижу метров пять отвесных скал. Дальше нужно траверсом уходить вправо на гребень, иначе можно улететь с гребня в пропасть. На отвесе нога соскальзывает со скалы… и я лечу в темноту! Секунды кажутся вечностью. Рывок, повисаю на доли секунды и снова проваливаюсь… Понимаю, что я повис на веревке, но вбитый в снег ледоруб не выдержал нагрузки, и мы с Сашей улетаем в пропасть… Через долю секунды ударяюсь о скалу, пытаюсь задержаться, но скалы крутые и я скатываюсь все ниже и ниже. Цепляюсь, как могу за выступы и, пролетев метров пятнадцать, неожиданно повисаю на веревке. Боюсь пошевелиться, дыхание молотит на пределе, осторожно поднимаю голову и вижу на фоне звездного неба силуэт Погорелова, который расклинился в узкой скальной горловине. Его сорвало со склона вместе с ледорубом, на котором висела веревка. Проскользив по снежному склону, он чудом заклинился в горловине и задержал мое падение! Осторожно выползаю на гребень – все обошлось!

К трем часам ночи нам удалось спуститься к палатке наших товарищей. Остаток ночи просидели в восьмиром, втиснувшись в маленькую, но очень уютную палаточку. Нам было тепло, несмотря на то, что мелкая снежная пыль продувалась ветром сквозь капроновые стенки палатки. Наконец-то, впервые за третьи сутки пути выпили маленькой чашечке чая. Более вкусного и желанного чая я в жизни не пил!

…Потом был самостоятельный спуск нашей группы в базовый лагерь, но после осмотра врача Погорелова и Хитрикова сразу отправили вертолетом в Москву. У Володи обмороженные руки распухли и сплошь были покрыты волдырями, пришлось кусачками разрезать обручальное кольцо. Мы с Мишей «отделались легким испугом». Хотя, я потерял чувствительность в первых фалангах пальцев рук и ног, местами были почернения. Чувствовал себя абсолютным инвалидом, но выбывать из строя не хотелось! Удивительно, но научный сотрудник экспедиции и прекрасный альпинист Анатолий Непомнящий, с помощью им разработанных электростимуляторов, восстановил чувствительность моих пальцев за три дня. Остальные «черные дыры» мне вылечил в Харькове Андрей Степанов с помощью барокамеры.

А в это время движение на Горе не прекращалась. Чтобы закрепить наш безумный рывок к вершине, пришлось основательно потрудиться. Две недели на высоте выше лагеря 6 (8100м) работали две группы, обрабатывая маршрут. Хорошим итогом стало то, что маршрут до высоты 8400м был обработан, установлен лагерь 7 в виде полноценной снежной пещеры, в опасных местах гребень провешен перильными веревками. Но на таких высотах человек не может долго находиться, поэтому плохим итогом было то, что практически все альпинисты «вышли из строя» - Виктор Пастух чудом остался жив, с воспалением легких, многие обморозили руки и ноги, у некоторых активизировались серьезные болезни внутренних органов… Практически все, кто находился на верху, начали спуск в базовый лагерь. Смогли продолжить восхождение к вершине только Сергей Бершов и Владимир Каратаев.

Мы с Туркевичем полностью восстановились в базовом лагере, у нас была отличная акклиматизация и спортивная форма, а главное было огромное желание предпринять новую попытку восхождения. Тем более, Бершову и Каратаеву нужна была подстраховка, так как на Горе никого не оставалось.

Вечером в каюткомпании базового лагеря начальник экспедиции Александр Шевченко собрал совещание. Лучше было бы наверх нам идти не в двойке, а группой, чтобы забросить кислород, снаряжение и питание. Основной вопрос: «Кто пойдет наверх?» Если в начале экспедиции такой вопрос вызывал оживление и массу желающих, то сейчас стояла гробовая тишина. Кроме нас с Мишей никто не мог идти наверх: обморожения, воспаления легких, ангины, печень, почки, геморрой… Это не полный букет болезней, которые одолели сильнейших сборников страны после месяца предельных нагрузок на высоте. В итоге, мы с трудом уговорили Петю Казачка помочь нам, но он предупредил, что выше лагеря 5 не пойдет.

…К вечеру второго дня мы с Туркевичем были в лагере 6 (8100м). Отличное самочувствие и настроение! Подготовили все для завтрашнего раннего выхода к вершине и легли спать. В течение дня регулярно связывались с базовым лагерем по рации. Знали, что Бершов и Каратаев в этот день вышли на штурм вершины, но у них сел аккумулятор в рации и связи с ними не было. Надеялись завтра прояснить ситуацию, когда поднимемся наверх, но все равно наша рация постоянно работала в режиме приема. И вдруг уже под утро мы слышим неразборчивое хрипение в динамике. По обрывкам фраз стало понятно, что Сергей Бершов и Владимир Каратаев только ночью достигли вершины и начали спуск вниз. У Володи плохое самочувствие и сильные обморожения. Нужна помощь!

Без слов мы с Мишей поняли друг друга и стали перепаковывать уже приготовленные к выходу рюкзаки. На 90% мы не сможем сходить на вершину, нужно помочь товарищам, нужно нести больше кислорода, примус, бензин, продукты, аптечку… Смешанные чувства одолели нас: с одной стороны радость – вершина покорена, экспедиция успешна! С другой стороны разочарование - столько личных усилий мы потратили, работая на горе, а вершина нам не светит, и лавры починать будут другие!

Тогда я еще не знал, что судьба не раз будет меня испытывать в Гималаях, не раз мне придется ставить на чаши весов мораль и успех. Такова уж специфика гималайских восхождений, что на общий успех работает каждый член команды, а героями становятся те, кто оказался в нужный момент в нужном месте, кому повезло… Это не в коей мере не принижает достижение Бершова и Каратаева. Они сделали невозможное! Ценой собственного здоровья они вырвали победу! Но им в тот раз повезло больше, чем нам…

Мы все в то время были воспитанниками советского альпинизма – с высокой моралью, глубоким чувством взаимовыручки, переполненные гордостью за нашу Великую страну! Позже я на конкретных примерах узнал другой, чуждый нам моральный кодекс, которого придерживается большинство западных альпинистов: «Я много тренировался, я приехал в горы, я заплатил большие деньги за свое восхождение на восьмитысячник, я осознанно рискую своей жизнью, но я хочу достичь вершины во что бы то не стало, я хочу стать знаменитым! Если мне на маршруте не повезет, я не должен быть обузой для других и мешать им в достижении их цели. Но и я не обязан рисковать своим результатом и своим здоровьем, помогая другому альпинисту, который переоценил свои силы или которому не повезло… Слава спутница везунчиков!»

…В тот день особенно печален и молчалив стал Миша Туркевич. Практически с этого момента у него стало как-то все не складываться с экспедициями и вообще в жизни. Самого молодого и перспективного участника экспедиции «Эверест-82», совершившего с Бершовым ночное восхождение, прошедшего траверс Канченджанги в 1988 году, амбициозного и подающего надежды альпиниста, подкосила эта неудача на Лхоцзе… Больше в его карьере не было больших спортивных удач, но став заместителем начальника Центра подготовки спасателей МЧС России, он очень многое сделал для развития этой отрасли. Активно занимался организаторской деятельностью, всегда был душой компании… Во многом его судьба была схожа с судьбой Владимира Высоцкого… Утром 1 июля 2003 в Сочи он был доставлен в реанимацию. Два дня находился в коме. Через двое суток, 3 июля, он скончался... Его подвела поджелудочная железа.

«Теперь я верю, что есть на земле ангелы-спасители, – сказал в одном из интервью Каратаев. – Трудно представить, что было бы с нами, если бы не Миша Туркевич и Гена Копейка. Они ведь шли вверх, но из-за нас отказались от восхождения. Хотя вполне могли взойти на вершину... Сколько жить буду, столько и молиться буду за ребят».

Но, вернемся к событиям того дня…

Мы с Мишей довольно легко преодолели уже знакомый участок маршрута, и к 13.00 часам были у той знаменательной, вырытой нами, пещерки на высоте 8300м. Выше просматривался довольно сложный скальный участок, по которому были натянуты перильные веревки. Не успели мы перевести дыхание, как услышали вверху голоса. Через несколько минут из-за скалы, метрах в 60-ти от нас появился Сергей Бершов. Сергей прокричал, что у них все в порядке. Идти навстречу не имело смысла, пока не освободятся «перила». Мы стали ждать.

Сергей спустился к нам и рассказал, что у Каратаева сильные обморожения и плохое самочувствие. В это время из-за перегиба появился Володя, который очень медленно перемещался. Помочь ему на крутом скальном «траверсе» было очень сложно, поэтому мы решили ожидать, пока он преодолеет этот участок сам.

Только к 17.00 Каратаев спустился к нам на небольшую площадку. Мы дали спустившимся альпинистам кислород. Подышав, живительным газом Сергей быстро восстановился и смог оставшуюся часть маршрута до базового лагеря идти самостоятельно. С Володей было гораздо сложнее. От кислорода мы его практически не отключали все четыре дня спуска, и самостоятельно он работать не мог, потому что пальцы его не слушались.

Самое неприятное, что в тот день мы уже не успевали спуститься в лагерь на 8100м (где стояла палатка) и получили вторую «холодную ночевку» в снежной нише на 8300м. Правда, теперь у нас был примус, еда, чай и кислород для пострадавших. Но погода ухудшилась, сильный ветер задувал пламя примуса. Было еще холоднее, чем прошлый раз, как мы не пытались закрыть вход кариматом. Заснуть не удалось. Простучав зубами, всю ночь с нетерпением ждали первых лучей солнца.

На следующий день Каратаев шел очень медленно. А идти нужно было ему самостоятельно, так как на сложном крутом гребне веревочных перил не было. Мы с Мишей организовывали ему страховку и потихоньку продвигались вниз. За день прошли всего 200 метров по вертикали – это около 400 метров по протяженности. В палатку лагеря 8100м спустились уже в сумерках. Дико уставшие, обрадовались довольно комфортным условиям. Выпив чая, сразу же уснули…

Только утром мы осознали всю тяжесть ситуации! Сцена этого утра у меня в памяти запечатлелась навсегда: яркие солнечные лучи пробиваются сквозь оранжевую ткань палатки и преломляются в парах кипящего чая. Сидящий Миша, придерживая над примусом кастрюльку, готовит завтрак. Рядом – опухший Володя внимательно рассматривает свои пальцы. Они уже почернели до третей фаланги, а наспех приклеенный ранее на раны пластырь отрывается вместе с кожей.

- Не грусти, дружище. Все будет «ол райт». - говорит сочувственно Миша, - Это жизнь. Никуда нам альпинистам не деться от этого…

- Я уже предвижу свою жизнь с «культяпами» на руках в инвалидной коляске…

Было ясно, что спасти пальцы не удастся ни на руках, ни на ногах. Главное, чтобы не было осложнений, чтобы быстрее Вова попал в стационар, чтобы у него хватило физических сил и силы духа добраться до базового лагеря. Если он здесь сляжет, мы без посторонней помощи по такому сложному рельефу не успеем его спустить…

Поражаюсь самоотверженностью и мужеством Каратаева, который смог мобилизовать беспредельные возможности человеческого организма. Ниже лагеря 8100м было провешено 140 перильных веревок, каждая закреплена промежуточными крючьями в четырех-пяти местах, то есть нужно было пройти около 600 участков «перил», перещёлкивая спусковые устройства и страховку на каждом участке!

Пальцы у него не сгибались, поэтому за веревку он мог придерживаться только ладонями в толстых рукавицах – то есть никак! Спуск происходил следующим образом: Я заправлял в его спусковое устройство веревку. Затем он сам или с моей помощью (а иногда и кувырком) спускался 5-10 метров до следующей станции перил. Там я его догонял, снимал с этого участка перил и цеплял на следующий… Так продолжалось три дня! У Сергея тоже были обморожения, но он смог спускаться самостоятельно и шел впереди нас. Миша шел за нами и занимался эвакуацией промежуточных лагерей. На маршруте оставалось много снаряжения, бросать было жалко. Он снимал палатки, заворачивал в них разное снаряжение и сбрасывал эти кули вниз. Некоторые тюки потом удалось найти под маршрутом…

Экспедиция завершена! Утешительным призом для меня по завершению экспедиции стал Орден Трудового Красного знамени с подписью Михаила Горбачева в орденской книжке.

Удивительно, что Володя Каратаев, несмотря на страшные боли, до последнего момента боролся за жизнь! Но когда мы с ним уже спустились к началу маршрута, и он увидел в ста метрах ниже поднимающихся к нам спасателей, он сел на снег и сказал: «Все! Больше не могу!» В базовый лагерь его несли на руках, на следующий день эвакуировали вертолетом в Катманду, затем самолетом в Москву…

Многомесячная борьба за его жизнь завершилась ампутацией всех пальцев на руках и ногах. Но, несмотря на это, Володя нашел в себе силы снова вернуться в спорт! Проведя ряд операций в Харькове по удлинению частично оставшихся последних фаланг пальцев, он теперь занимается дельтапланеризмом и даже совершает восхождения в горах.