История о том, как я попала на Алтай и как мне удалось оттуда вернуться.

Очнулась в поезде. Рюкзак, мой обычный зелёный “Red Fox”, до отказа набитый каким-то нужным барахлом, внушает панику и тоску от безысходности. Проезжаем Омск, мама подошла к поезду помахать рукой. «Бежать! Бежать!!! Выскочить из поезда и бежать!!! Поболтаться месяц по Омску и обратно с группой домой!» - мысли путаются под беззаботной улыбкой (зачем маму травмировать?). Но о психологических травмах моей мамы позаботилась добрая проводница, заметив между прочим:
- А у нас на Алтае сейчас –50!
Растерянная мама машет нам вслед ледорубом (оставленным нами, как лишний).
Слинять не успела. Зато успела сшить дополнительные носки, шапку-шахидку (с крохотными дырочками для радужки глаз в положении «смотрю прямо») и поближе познакомиться с участниками мероприятия. Надо сказать, что с участниками мне сказочно повезло. Вагон всю дорогу сотрясался от их чувства юмора и неугомонности. Проводница на стоянке жаловалась другой: «Мне не повезло! Знаешь как тяжко? Одни солдаты да туристы!»


Потом был Бийск, машина до рудника «Тёплый ключ». Ехали 1,5 суток с ночёвкой в гостинице у дороги: Кругом предгорье, лес и у дороги стоит деревянный дом, который гордо именуется Гостиницей. 500 руб. номер с телевизором, других нет. Удобства на улице (а там уже стукнуло –40!), холодная вода в баке, горячей нет как таковой.
- А что так дорого?
- Очень деньги нужны…

На руднике (действующая шахта!) остановились переночевать, нас любезно приняли шахтёры, накормили.


Обнаружили, что бензин «Галоша» для горелок, купленный в специальном магазине, русский производитель заботливо закрыл крышечками из такого материала, который разъедается этим самым бензином. Все бутылки потекли… Стали искать крышки от обычных бутылок. На этой почве мне удалось познакомиться с группой шахтёров, только что вышедших из забоя. Набрали мне этих крышек кучу, рассказали мне всё о своей нелёгкой героической судьбе. Среди моих новых знакомых по удачному стечению обстоятельств оказался сам начальник. Это знакомство оказалось решающим, когда мы обнаружили, что забросились не в то ущелье и осознали всю тягостность предстоящего спуска по дороге до развилки с последующим подъёмом в другое ущелье.

На мои стенания о нашей ошибке (я-то надеялась, что они снарядят спец.машину для наших скромных нужд) начальник сказал:
- Так у нас ведь в ваше ущелье тоннель прорыт!

Утро. Нас везут на спец.машине ко входу в шахту, тихо обалдевших от предстоящих событий. А предстояло нам пройти перевал под землёй! По нашему общему мнению, это было принципиально новое слово в горном туризме.

Пришёл поезд. Загрузились в вагонетки для молибдена и вольфрама. И… понеслись.

Мы мчались по тоннелю среди редких тусклых фонарей 17 минут. 17 минут небывалого дикого восторга в глубинах недр земных, в прогрызанной в горе дырке, среди подземных рек и гротов. Потом нас выгрузили со всем нашим барахлом и, со словами: «Сейчас Петрович за вами придёт» наш проводник на поезде умчал в темноту. Началась паника:
- Нас кинули!!!
- Теперь нам придётся всю жизнь добывать молибден и вольфрам!
- Нет, теперь мы будем подземными туристами и весь поход будем искать выход
- А может, у нашего шахтёра закончилась смена и он ушёл домой?
Поток лихорадочных предположений прервал Петрович, вышедший из темноты. Он повёл нас по другому, наклонному тоннелю. Рюкзаки мы привязали на спец. Ковш и поднимали лебёдкой, а то, что не влезло, тащили на себе в узком тесном проходе по деревянным кривым ступенькам, запинаясь в тусклом свете фонарей, скользя по камням, предаваясь воспоминаниям о близких родственниках в самые неловкие моменты.

И вот, когда силы нас уже покидали, показался последний, заключительный тоннель – заброшенный. Это был тоннель «В гостях у снежной королевы». Всё было заледенело и своды гротов покрывал толстый слой огромных причудливых ледяных кристаллов правильной формы. Мы переползли пару завалов и вдруг… вышли на божий свет. Этот божий свет так нас ослепил, что некоторое время мы беспомощно метались очумелые меж рюкзаков, саночек, лыж и прочего скарба. Потом фото на память, рюкзаки по спинам и… начался первый день реального похода.

Мои товарищи, как опытные походные лыжники, грамотно распределили вес рюкзака и саночек сзади (тяжёлое в саночки, лёгкое – в рюкзак) и, как орлы, весёлой стаей помчались вниз по ущелью. Я же, как последний якорный тормоз, всё тяжёлое уложила в рюкзак, а саночки были лёгкие. На каждом повороте я, силясь завернуть, не справляясь с управлением и набирая скорость, падала в сугроб. Надо сказать, снегу там был по пояс и каждый подъём после триумфального падения занимал солидную кучу времени и энергии, которая таяла на глазах, а на пустое место закрадывался тихий ужас от предстоящей борьбы за своё тщедушное существование.

Но этот ужас… оказывается ужасом как таковым ещё не являлся. Настоящий Ужас явился мне с заходом солнца. А дело было так. Мы шли под солнцем, взмыленные, впитывая в себя яркие лучи и вдруг… солнце упало за хребет и… пришёл Ужас. С –20 за 10 минут случилось –40. Но… у нас был электронный градусник с делениями до –40. Всё, что было дальше, никто не знал. И всё, что было за делением –40 (-45, -50…) называлось просто –40. Мы стали ставить палатку. Я всем сердцем чувствовала, что должна принять участие в этом общественном мероприятии, но наступивший ужас сковывал мои мысли, эмоции и даже совесть. И я просто стояла в стороне, отогревала руки в безразмерных рукавицах с яростным желанием помочь товарищам в беде. Каждый раз, когда я отогревала руки, снимала варежки (оставаясь в тонких перчатках) и стремительно бежала помогать, по дороге за 5-10 секунд руки переставали гнуться и я вновь начинала разогревать руки. А товарищи между тем поставили палатку, затащили рюкзаки (и меня) внутрь, застелили спальники, разожгли примуса и стали готовить ужин. Потом заметили меня у входа в немом оцепенении, помогли прийти в себя, отогрели… Это был мой первый пережитый день. На ночь я одела всю одежду, какую нашла у себя в рюкзаке и по палатке. От этого спальник наш 3-хместный напрягся, но не растянулся. Было очень тесно и… жарко.

Дальше дни потянулись чередой. Я просыпалась с мыслью: «Только бы прожить этот день» и засыпала с мыслью: «Только бы прожить эту ночь». Надо сказать, что эти мысли меня очень забавляли и радовали, так другие мысли, типа: «Чем заплатить за квартиру?», «Как отдать долг Васе Иванову?», «когда же наконец придут в гости мои товарищи с бывшей работы?», «Когда же типография вышлет счёт заказчику?» не посещали меня в этом походе. Проблемы было всего три и они были просты как день:
1. Надо согреться
2. Надо поесть
3. Надо поспать
Других проблем не было! Это был совершенно беспроблемный, органичный и душевный поход. Всё остальное время, кроме сна и еды, я смеялась. Иногда это было нервное (?), иногда под настроение, иногда от шуточек окружающих, иногда для поддержания разговора.

Так уж случилось, что я была во всём жёлтом. Это мешало жить всем. Никто не мог спокойно и молча пройти мимо. Напрягали фантазию как могли, часто повторялись: Жёлтое пятно, обжорка желтопузая, желторотик, желток, Солнышко (но очень редко!)… сказывалось неудовлетворённое обзывалками детство.

На 2-й или 3-й день пути у меня стало появляться чувство, что я вот-вот тресну от холода. Я думала, это будет что-то новое в медицине, но этого не случилось. Зато я увидела вымерзшее до дна высокогорное озеро, которое действительно треснуло от холода. Это было великолепное зрелище! Его вспучило в нескольких местах, образовав таким образом купола из толстого льда, достигавших диаметром до 7 метров. Под этими куполами был воздух, а лёд был чисто-хрустально-зелёного цвета. Я металась в экстазе по этому озеру туда-сюда, каталась с этих куполов, валялась на их вершинах, смотрела на месяц, но, когда я вернулась в палатку, вдруг резко ощутила дежурные –40 градусов и долго не могла отогреться.

В своё первое дежурство я постаралась поджечь палатку, чтобы меня не подпускали больше к кухне. И фокус почти удался. Меня опасались назначать на утреннее дежурство, но в обед и ужин дежурить пришлось. Однажды, когда я уже освоилась с примусами и отказалась идти на восхождения, желая остаться в лагере, меня назначили дежурить утром. Но, когда я разжигала примуса, нервы у группы сдали, и за мной тщательно следили все, давая советы, всячески координируя мои действия.

Заходили греться в чабанские коши, там же порой ночевали под шкурами убиенных невинных баранов. Нас принимали очень радушно и приветливо. Кормили, поили… Мы не отказывались, кушали, кушали, кушали…

Путь нас привёл к последнему, самому высокогорному чабану, Эрику. Он очень проникся нашим духом. Мы оставили у него заброску на обратную дорогу, пообещали вернуться через 2 недели. Эрик нам обещал баню.

Поскольку мы находились в пограничной с Китаем территории, нас часто догоняли погранцы на лошадях и спрашивали:
- А вы точно в Китай не пойдёте?
- Да нет, конечно!
- Честно?
- Да, честно-честно!!!

Но однажды мы оказались в Китае. Не то, чтобы случайно, и не то, чтобы совсем легально… но вроде как потерялись. Китай нас принял в объятия, засыпал снегом и признал за своих.

Потом были какие-то мероприятия, связанные с первопроходным лыжным и горным туризмом – перевалы, ледники, трещины (правда засыпанные снегом), хождение в кошках, в лыжах, работа с верёвкой и прочая ерунда. Чувства холода и голода притупились, стали неотъемлемой частью неприхотливой кроткой походной жизни. Мышцы набирали тонус, жировые запасы на талии скудели, рюкзаки легчали… Волки, снежные барсы и мыши-полёвки нас не трогали, а мы не трогали их.

Однажды случился мой День Рождения. Это был 2-й или 3-й день отсидки в непогоду. Было принято решение брать уже этот перевал, несмотря на пургу, порывистый ветер и плохую видимость. Хотели меня первой запустить, как свадебного генерала, но пожалели… Мы скреблись кошками по отвесному ледово-скальному жёлобу. Каждый искренне надеялся, что верхний товарищ не соскользнёт на него небесным подарком, увлекая за собой в стремительное путешествие по леднику. Мы ударно трудились, скребли кошками лёд и снег, цеплялись зубами и когтями за скалы, когда резкий порыв ветра отбрасывал помороженое тело от склона, и вдруг этот подъём закончился. Ветер сдувал с перевала. Меня трепало во все стороны, ног не чувствовала, а друзья интересовались, кого из гостей я позвала на свой День Рождения вечером. Мы покинули Китай и погрузились в Монголию. Таким образом свой праздник я отмечала в двух странах. Поморозила слегка ноги, объелась красной икрой (ну, или мне так хочется думать, что объелась), выпила спирту… хотя, по правде, я бы хоть серной кислоты выпила, если бы она согревала.

И вот, когда я начала привыкать к такой жизни, а дни стали проноситься один за другим, мы повернули домой. И это ощущение «дороги домой» очень тревожило и терзало: С одной стороны предчувствие бани, тепла, роскоши тёплого унитаза манило, а с другой стороны я напрочь забыла тактику выживания в условиях большого города, променяв её на тактику выживания в условиях крайнего севера (ну, моему слуху так приятней).

Последние 3 дня пути к Эрику самым важным, значимым и желанным человеком для нас был сам Эрик. Его имя не сходило с наших уст:
- Как думаете, Эрик баню натопил?
- А Эрик успеет к нашему приходу корову подоить?
- А Эрик барана зарежет к нашему возвращению?
- А вдруг Эрик ушёл в леса с нашей заброской?..

Но Эрик нас ждал. И когда мы ввалились в дом ночью, измождённые очень длительным и стремительным переходом, с пересохшими глотками, обгорелые, хромые и помороженные, на столе уже стоял чай с лепёшками.
Мы откисали у Эрика весь следующий день. Спали, ели, спали… ходили погулять, опять ели… конечно (!!!) мылись в бане, зализывали раны, катались (!!!) на лошадях, а Эрик катался на наших лыжах.

Мы спускались в цивилизацию 4 дня. 4 дня мы мчались по пустынным снежным склонам, продирались через лесоповал и бурелом по пояс в снегу, перелезая через сошедшие лавинки, проползали по полузамёрзшей реке.

Мужики тропили – прорубали траншею в снегу, по которой шли остальные, меняясь через каждые 10 минут, истекая потом. Как-то решили запустить меня вперёд, мотивируя это моим лёгким весом, мол, подо мной снег не так проваливается, мне будет легче. Но когда я пробарахталась в снегу 10 минут на месте, группа решила, что я доверие не оправдала и отправила меня с позором в хвост колонны, чем я была весьма довольна. А между тем теплело. –10 градусов мы называли «10 градусов тепла». Любимая присказка этих дней:
- Пришла весна, лёд таял на трусах.

Однажды в группе случилось лёгкое сумасшествие. Мы решили приготовить
удивительное лакомство – компот. Все скинулись сухофруктами, отрывая от себя последнее. В эту ночь мы остановились в заброшенном коше, натопили печь, сварили компот. Разливали как спирт, аккуратно, чтобы всем досталось поровну. На ночь канн залили водой, чтобы за ночь компот на печке ещё раз настоялся и с утра опять порадоваться компотом… Все спали по разным полкам. Ночью, в три часа (!!!), у Серёги случился сушняк и он стал тихо, на цыпочках красться к печке. Когда он в кромешной тьме склонился над компотом, держа в руках заветную кружечку, кто-то (!!!) в темноте заорал:
- Компот!!!!!!

Все быстро повскакивали, включили каждый свой фонарик и осветили тысячью
прожекторами бедного Серёгу зависшего над компотом, с подогнутыми от страха коленками. Все побежали смотреть – не выпил ли он весь компот. Убедившись, что всё в порядке, отобрали кружку у Серёги и разлеглись по полкам. Это всё действие длилось 10 минут.

В один мартовский день мы пришли в посёлок Джазатор. И сразу кинулись в первый киоск. Накупили всяких вкусностей и вермут. Вышли.
- А вдруг вермут палёный? Давайте тут попробуем!
Попробовали. Вроде, нормальный. Отошли 5 шагов…
- Что-то не понял я, вроде бы палёный!!!
Опять попробовали… ещё 5 шагов…
- Во рту пересохло печенье не идёт, дайте запить!!!
Спустя 10 минут после выхода из магазина вермута не стало. Под него очень хорошо
пошёл зефир и пирожные… и йогурты хорошо пошли, и пиво… и много чего ещё.

Дорога в цивилизации казалась какой-то абстрактной, ненастоящей, после месяца пустынных гор, приветливых чабанов. И когда я осталась одна на вокзале в Барнауле меня обуял панический страх, что я потерялась… Ребята уехали в Москву, а я задержалась с целью нанесения дружеских визитов в Барнауле, Томске и Омске. Должна признаться, что после разлуки с группой меня терзала невыразимая тоска по этим дорогим и ставшим любимыми лицам, по грохоту ветра о полог палатки и по мокрым носкам на животе на ночь (чтобы высохли к утру). Вся цивилизация так давила и отталкивала. Меня приняли в городе за бомжа. Я ходила без шапки в грязной драной пуховке и грязных брюках, подранных внизу кошками. Когда я потерялась в Томске, со мной никто не хотел говорить, все шарахались в стороны и воротили носы. Но вот я купила новые брюки и меня стали принимать за свою.

Теперь я сижу за компьютером, перелистываю фотографии из похода и в голове никак не укладывается:
- Неужели это было со мной?
И тут же приходит на ум другая, более дурная, мысль:
- Когда же новый поход? Зимой. Именно с этой командой.
Сергей Бездитко


Сергей Протасов


Андрей Жаров


Лёха Колпаков


Иринка Иванова


Я, Юля Тилипенко