«Знаете, какой размах крыльев у Ангела? Четыре метра!»
Иллюстрации в материале из книги «Под флагом «Спартака» (авторы Александр Иссурин
и Михаил Лельчицкий, фотографии Е. Лебедева, В. Мельникова, Г. Юркина). Книга вышла в 1985 году в издательстве «Лениздат».
Есть материалы, к которым хочется возвращаться, спустя годы. В 2010 году мы публиковали в журнале интервью с Олегом Павловичем Тихоновым, которое подготовил Иван Денисенко.
Теперь я хочу выложить его здесь, поскольку тот журнал, возможно, сохранился не у многих.
Итак, материал опубликован в "РИСК онсайт" № 46.
В 2003 году мне довелось записать интервью с Олегом Павловичем Тихоновым – первым чемпионом СССР по альпинизму, известным ленинградским реставратором-высотником.
К сожалению, материал тогда не удалось «пристроить», в ряде редакций отказались от непопулярной «человеческой» темы. И лишь недавно я узнал, что Олег Павлович ушел из жизни через два месяца после нашей встречи, 30 июля 2005 года.
Это интервью, не «пристроенное» вовремя, – моя вина. Потому что, когда знакомишься с чужой жизнью, прошедшей своим особенным путем через понятные всем нам радости и горести, берешь на себя ответственность за дальнейшую судьбу этой информации. И я особенно благодарен редакции журнала «РИСК онсайт» за возможность публикации.
Добавлю еще вот что: возникает очень странное чувство, когда с аудиокассеты звучит веселый и бодрый голос человека, которого уже давно нет в живых… А на заднем плане записи – фоном – гул за окнами нашей машины, припаркованной на площади Александра Невского, периодически звонящий старенький мобильник, тихий шелест майского дождя…
Олег Павлович Тихонов – родился в 1927 году. В ленинградском «Спартаке» – с 1949 года. Старший тренер совета по горнолыжному спорту с 1950 года. В 1955 году стал первым чемпионом СССР по скалолазанию. Один из создателей горнолыжных баз на Пухтоловой горе и в поселке Токсово. Старший тренер сборной команды Ленинграда по горнолыжному спорту.
- Альпинизмом я начал заниматься, когда учился в институте Герцена на спортивном факультете, – рассказывает Олег Павлович. – Моим тренером был инструктор по альпинизму Михаил Шестаков, который оказался еще и хорошим музыкантом, даже преподавал по классу виолончели. Я ездил в альпинистские спартаковские лагеря, прошел знаменитую абалаковскую школу (1). Обучение было жесткое, слабых учеников там просто не могло быть. В результате я изучил все технические приемы, необходимые для выполнения реставрационных работ в труднодоступных местах, и получил право вести инструкторскую деятельность.
Хорошо помню заслуженного тренера по альпинизму Петра Буданова, который возглавлял группу, состоявшую из трубочистов и отчасти из горнолыжников. Эти ребята постоянно ездили на Кавказ, где совершали серьезные восхождения. Многие из них – сам Буданов, Костя Клецко, Юра Льготный, Валера Станкевич, Гера Аграновский, Гена Ильинский и другие – стали заслуженными мастерами спорта. Ольга Фирсова и Миша Бобров во время войны маскировали шпили Адмиралтейства и Петропавловки (2). Все это сильные альпинисты, многие из них внесли неоценимый вклад в развитие системы реставрационных верхолазных работ (3).
Верхолазными работами я начал заниматься вместе с Шестаковым, потом он на какое-то время исчез, а я продолжал работать с его другом Юрием Спегальским – архитектором, ученым, кандидатом наук. Юрий Павлович восстанавливал Псков, реставрировал объекты в Ленинграде. Но далеко не сразу он стал пользоваться альпинистским оборудованием, поначалу выполнял работы с огромным риском, по-деревенски: петлю набросит – и лезет на руках (4). Точно так же, как и легендарный кровельщик Петр Телушкин (5).
У Юрия Павловича были золотые руки: он и каменщик, и лепщик, и плотник, и резчик по дереву, и штукатур, и печник. Очень активно использовал свои обширные знания в области архитектуры. При работе над объектом мы часто проводили полное архитектурное обследование с фотографированием и описанием выполненных и предстоящих работ. Я очень многому научился у него.
Мы трудились вместе на самых известных высотных объектах Ленинграда: Петропавловский, Князь-Владимирский, Исаакиевский и Смольный соборы, церковь Симеона, Монетный двор. В Ленгорисполкоме (Мариинский дворец) делали ротонды, купол, стеклянный потолок в зале заседаний. На храме в Шуваловском парке снимали и меняли кресты, реставрировали каркас. Работали на высотных объектах в Выборге и Светогорске. Все объекты и не упомнить. Платили высотникам неплохо – поработаешь и можешь ехать на Кавказ, подумать о покупке машины.
Пик нашей совместной работы пришелся на подготовку к 250-летию Ленинграда. За реставрацию шпиля Петропавловского собора меня наградили орденом «Знак почета». А еще дали 23-метровую комнату в коммуналке, и это был рай по сравнению с тем 9-метровым «пятачком» на Малой Охте, где мы до этого жили втроем: жена, ребенок и я.
- Расскажите подробнее о реставрации шпиля Петропавловки. В чем особенность этого объекта?
- К Петропавловке мы подступились в феврале 1957 года. Для выполнения реставрационных работ сделали висячие вантовые леса, закрепив на шпиле по восемь тросов с каждой из четырех сторон. На этих тросах крепились на зажимах ярусы и сетки, обтянутые пленкой.
Когда реставрировали крест, полностью снимали всю облицовку. Каркас шпиля хорошо сохранился, а вот некоторые детали креста (в том числе перекладину) потребовалось заменить. Конструкцию подшипника, на котором вращается Ангел, мы оставили прежней. Следующие реставраторы ее поменяли, но неудачно, флюгер заклинило (6). Это опасно, Ангел ведь очень большой, у него размах крыльев – четыре метра!
Нам приходилось спешить. Поскольку нас постоянно подгоняли, чтобы успеть к 250-летию города, работа не прекращалась даже ночью. Каждый день приходил директор реставрационных мастерских Копейкин и торопил: «Скорее, скорее!»
Когда разобрали Ангела, положили в его ногу бутылку из-под лимонада с шутливой запиской, в которой сообщали, что работу выполнили плохо, потому что зарплату получали маленькую и торопились уехать на Кавказ (7). А на самом деле работу сделали хорошо, и простояла она сорок с лишним лет. Причем золотили шпиль на месте, не снимая облицовочные листы, старинным способом: медные листы нагревали докрасна и потом натирали ртутью, в которой было разведено золото. Золото в горячей ртути растворяется, как сахар в чае. Позолотчики работали в противогазах, поскольку ртутные пары очень вредны. Сняли со шпиля 9 кг золота, а потратили только 2.
- Вы упомянули, что это старинный способ. Сейчас применяются другие методы?
- В настоящее время выполняется золочение по мардану, это такой лак. Лист зачищается, выправляется, шпатлюется, покрывается лаком. И когда он еще не совсем высох, наносятся тонкие полоски сусального золота.
Думаю, что реставрация шпиля, проведенная к 300-летию Петербурга, была не очень качественной, потому что облицовку спускали вниз (8). Поднять ее наверх и ничего при этом не зацепить практически невозможно. А ведь это позолота, немного заденешь – уже след. Я уверен, что там огромное количество царапин. Когда мы реставрировали крест в Петергофе, то спускали его вниз, но работу выполнили идеально, потому что крест перед подъемом упаковали в вату, забинтовали и обшили досками, чтобы не повредить.
Позолота вообще очень чувствительна. Снег, ветер, пыль – все это воздействует на нее. Зимой образуется корочка льда, весной она тает и ползет, а какие-нибудь случайные песчинки под ней царапают позолоту, как наждак.
- Шутливая записка, которую вы оставили в Ангеле, получила потом какой-нибудь резонанс у потомков?
- Да, в 1997 году нашу бутылку с запиской достали и отдали в газету «Известия». Ко мне приезжал журналист, но он был не очень объективный, все спрашивал, какая плохая и трудная жизнь у нас была. Да прекрасная была жизнь!
У меня есть два старых друга, они русские, дети священника, всю жизнь прожили в Финляндии. В советское время мы с ними как-то встречались, а я в душе был немного диссидентом и стал ругать советскую власть: то плохо, это не так. Один из них говорит: «Олег, я много путешествовал, но ни в одной стране мира не видел, чтобы хлеб, соль и горчица в столовой лежали бесплатно. И суп – всего 13 копеек!»
Когда работали на шпиле, посылали кого-то одного в магазин, потом поднимали еду лебедкой. На рубль можно было шикарно пообедать: бутылка молока или лимонада, батон, 300 граммов колбасы. Ни о каком алкоголе и речи не было. Мы все спортсмены, и никто среди нас не пил. Я курил, но очень недолго. Периодически звонил вниз, просил прислать сигареты – у нас был протянут телефонный провод для оперативной связи с землей.
- В какую погоду было приятнее всего работать?
- Хорошая погода она и есть хорошая, но приходилось работать и в дождь. Рабочая площадка была хорошо изолирована пленкой и сеткой, так что позолотчикам влажность тоже не мешала. Но ветер! Амплитуда колебания Ангела с крестом составляла два метра. Сидишь на кресте или на Ангеле, а под тобой все ходуном ходит. Приходишь к вечеру домой с работы, садишься к столу и качаешься, как на корабле в качку.
Однажды гроза началась, молнии стали сверкать. Мы сначала не обратили внимания, продолжали работать, а потом смотрим – по куполу, по консолям стали искрить и прыгать разряды. Мы так оттуда припустили!..
- Мне кажется, у высотников в принципе должна быть другая психология, нежели чем у «обычных» людей. С трудом представляю, как можно сидеть на такой высоте на качающемся Ангеле и спокойно при этом работать!
- Ко всему привыкаешь, в том числе и к высоте. Нет никакой разницы, смотрю я вдаль, через Неву, или вниз, на аналогичное расстояние. Но в такой привычке есть и определенная опасность. Когда мы делали рабочую площадку возле Ангела, то для себя ее не огораживали, а огородили только потом для позолотчиков, потому что они не были альпинистами. И вот наклоняешься за инструментом, задеваешь спиной о шпиль и получаешь как бы толчок вперед. Опасный момент! Поэтому старались всегда работать со страховкой. Я однажды соскользнул со шпиля на соборе Симеона и повис на страховке. А когда разбирали собор на Сенной площади, Буданов стоял на карнизе без страховки – и его сбило тросом. Сделал сальто в воздухе, уцепился за трос руками и кричит: «Майна!». Вот подход альпиниста, вот привычка к высоте: зачем страховаться на карнизе?
Меня часто спрашивают: «Вам не страшно, голова на шпиле не кружилась?» – «Нет, не кружилась». – «А я вот мою окна на девятом этаже, и мне так страшно»! Мы привыкли к высоте, потому что в горах нет никакой разницы, поднялся ты на километр или на два. Главное – преодолеть первоначальное волнение, привыкнуть – и все, и ничего особенного.
Хотя, наверное, все это очень индивидуально. Когда работали на Исаакиевском соборе (9), был у нас прораб, который боялся высоты. И вот мы сидим на краю крыши за перегородкой и молчим, а он ходит неподалеку, боится подойти и говорит: «Ребята, я знаю, что вы спрятались, а вы знаете, что я боюсь на край выйти, но учтите, я вас всех уволю». Мы говорим: «Ну чего вы боитесь?» А он: «Если я на край встану, то непременно брошусь вниз».
- Были опасные ситуации при работе на высоте?
- Был случай, когда я выполнял сварку на перекладине креста и капля расплавленного металла попала ко мне в ботинок. Ботинки были чешские, войлочные, с хорошей нескользящей подошвой, и эта капля прожгла войлок. Я трясу ногой, а она катится все глубже и глубже – до сих пор след на ноге остался. В общем, пришлось попрыгать на кресте. Раньше, кстати, скалолазанием занимались в галошах, поскольку они держат лучше, чем любые кроссовки. Самыми сильными скалолазами считались красноярцы, они привязывали галоши к ногам пластырем или бинтом.
Когда мы закончили работы на шпиле Петропавловки и стали разбирать леса, случилось ЧП. Мы снимали тросы и настилы и спускали их на лебедке. В какой-то момент трос лопнул – и вниз полетели 500-килограммовые крепления! Там находились рабочие, одному из них распороло ватник на спине, но, к счастью, никто не пострадал. И позолоченные части не задели. Главный инженер велел прислать для обследования лопнувший трос, чтобы лично установить причину. Перебили трос или сам лопнул – это ведь сразу видно. В общем, инженер убедился, что никто не виноват. Больше таких эпизодов у нас не было.
- Вы перечислили немало храмов, с которым работали…
- Да, храмов было много. Работали как-то на шпиле лютеранской церкви в Приморске. На одной из колоколен Смольного до сих пор стоит крест, который мы делали со Спегальским, – на той, что справа, если смотреть с фасада.
Когда реставрировали купол небольшой церквушки в Толмачево, то не смогли бы выполнить работу на должном уровне, но был такой реставратор Саша Смирнов – золотые руки! Самыми лучшими кровельщиками в России считались архангельские, а он как раз был из Архангельска. Что он вытворял с железом – кружева мог из него делать!
Когда приступили к реставрации крестов на Исаакиевском соборе и сняли облицовку, то обнаружили, что все кресты были спилены, а потом восстановлены: на местах спилов были накладки, стянутые болтами. Насколько я знаю, кресты восстановили по распоряжению Кирова (10).
Пришлось участвовать в разборке храма на Сенной площади (11). Помню все очень подробно, в деталях. Купола были с ребрами, позолоченные, вокруг каждого мы обводили трос, а внизу стояла мощная лебедка, заведенная под арку соседнего дома. Перед тем как ее включить и стянуть купол, подпиливали все деревянные крепления. Очень было жаль, хороший храм разбирали…
Довелось разбирать и церковь на углу Марата, там были очень интересные лепные работы. Почти вся лепнина гибла, шла на свалку. Кое-что мы забрали, отдельные фрагменты хранятся в квартире-музее Юрия Павловича Спегальского (12). Потом в этой церкви некоторое время располагался тренажерный зал баскетбольной команды «Спартак». Жалко было этот храм, жалко было храм на Сенной. И я участвовал во всем этом…
- Вы крещеный?
- Да, крещеный и верующий. Когда снимали купол с храма на Марата, рухнула кладка, камень отскочил от асфальта и пробил мне ногу до крови. К вечеру у меня резко поднялась температура, а потом началось рожистое воспаление, которое длилось несколько лет.
Я чувствовал, что сделал зло, но… Вы знаете, тогда смотрели на это по-другому: не я, так другой пойдет ломать. При городском архитектурном управлении было множество людей, которые без конца посягали снести Спас-на-Крови! Придумывали какие-то дурацкие поводы: дескать, что-то он там загораживает.
Я так думаю, что, может быть, Бог как-то и покарал меня за два разобранных храма. А с другой стороны, я вспоминаю, как замечательно удалось поставить крест на Смольном, в Толмачево, в главном соборе Петродворца…
Архитектура – вот что такое Ленинград! Не промышленность, а прежде всего именно архитектура. Я сам ленинградец, родился на Охте и горжусь тем, что сделал для родного города много реставрационных работ. Я очень люблю этот город, я очень люблю Россию. И стараюсь передавать эту любовь своим детям и внукам.
- Кстати, о детях. Олег Павлович, расскажите, пожалуйста, о Вашей преподавательской деятельности.
- В течение двадцати лет я был старшим тренером сборной Ленинграда по горнолыжному спорту, ежегодно вывозил за границу по 30 человек на соревнования.
Считаю, что самая большая моя заслуга не в моих личных достижениях, а в том, что я оторвал от улицы огромное количество детей. Кто-то из них стал ученым, кто-то доктором наук, академиком, членкором. Причем самые результативные ребята были из неблагополучных семей.
Прихожу однажды на тренировку, а меня какой-то мальчик дожидается. Подходит и говорит: «Меня зовут Коля Смирнов, я хотел бы заниматься у вас горнолыжным спортом, вот только у меня нет ног». Засучил обе штанины – до колен протезы. Оказалось, ему трамваем отрезало обе ноги чуть ниже колена. Но коленные суставы не пострадали, и это дало возможность заниматься спортом.
Я стал тренировать его, используя для равновесия опору на две палки. И что вы думаете, очень скоро Коля получил первый разряд, а спустя некоторое время почти дошел до мастера спорта, но… не хватило возможностей сдать нормативы. Его вообще не хотели брать на соревнования, мне с большим трудом удалось убедить комиссию, я приглашал врачей на тренировки. Катался он великолепно и первый разряд получил заслуженно.
Коля участвовал в разных мероприятиях наравне со всеми, играл с ребятами в «пятнашки» на лыжах с горы. Однажды упал при спуске, люди подбежали, а у него одна нога вывернута в другую сторону. Все в панике: «Врача, срочно!» А он: «Спокойно, все в порядке». Доковылял до дерева, зажал ногу, выгнул протез и дальше поехал…
Фото Петра Ковалева
На этом наше интервью прервалось. Я не вижу необходимости искусственно создавать логический занавес беседы путем перетасовки абзацев или добавлением общих фраз. Олег Павлович ушел, и мне кажется, что уместнее будет оставить все так, как есть.
К сожалению, мое незнакомство с альпинизмом не позволило задать все необходимые уточняющие вопросы, вследствие чего в тексте может быть информация, изложенная недостаточно четко или не вполне корректно.
Невозможно претендовать на всеохватность в рамках публикации, затрагивающей такое количество имен и событий, что можно до бесконечности приводить уточнения и ссылки.
Я счел целесообразным ограничиться лишь небольшим количеством примечаний, которые, на мой взгляд, могли бы прояснить некоторые моменты. Вся информация взята из открытых источников, в частности с сайта клуба альпинистов «Санкт-Петербург».
СНОСКИ:
(1) Абалаковы, российские альпинисты, братья. 1) Виталий Михайлович (1905/06 – 1986), инженер, заслуженный мастер спорта по альпинизму (1935), заслуженный мастер спорта (1941), заслуженный тренер СССР (1961). Первовосхождение на пик Ленина (Памир, 1934). 2) Евгений Михайлович (1907 – 1948), скульптор, заслуженный мастер спорта по альпинизму (1934). Первовосхождение на пик Коммунизма (Памир, 1933); по имени Евгения Михайловича назван пик Абалаков на Памире. Вероятно, в данном случае речь идет о Виталии Михайловиче.
(2) В 2004 году Ольга Фирсова сообщала в интервью газете «Смена»: «Однажды фронтовые разведчики из-за линии фронта вынесли фотографию: панораму Ленинграда, на которой все городские архитектурные вершины были пронумерованы. Оказывается, самые высокие шпили и купола служили ориентирами для немецкой артиллерии при обстрелах города. Поэтому их решено было срочно замаскировать».
В июне 2010-го в атриуме Комендантского дома Петропавловки была открыта интерактивная экспозиция, посвященная подвигу альпинистов, принимавших участие в маскировке Ангела на шпиле Петропавловской крепости.
(3) История промышленного альпинизма насчитывает не одну сотню лет. В 1964 году в списке профессий появилась специальность «скалолаз-монтажник», а в мае 2001-го Министерство труда РФ утвердило профессию «промышленный альпинист».
(4) Сам Спегальский делил свою верхолазную деятельность на два периода (рукопись хранится в его музее-квартире): «Первый – стихийное увлечение снятием крестов, работа по старинке, то есть без страховки, без гарантий безопасности, с таким же риском, с каким работали раньше кровельщики, маляры и другие рабочие верхолазы; а второй – знакомство с альпинистами, работа с ними, освоение альпинистских приемов и работа без риска, всегда на страховке».
(5) В 1830 году во время сильного урагана Ангел с крестом на шпиле Петропавловки сильно накренился и угрожал падением. Работавший тогда в Петербурге ярославский кровельщик Пётр Телушкин вызвался исправить повреждения без сооружения лесов.
Цепляясь за фальцы медных кровельных листов, выступающих всего на 5 см, и упираясь ногами в грани шпиля, Телушкин по спирали поднимался вверх. Добравшись до люка в шпиле, провёл верёвку и образовал скользящую петлю. Выше располагались крюки, расположенные на расстоянии 3 м друг от друга. Набрасывая на них петлю и подтягивая себя, кровельщик постепенно поднимался выше.
Чтобы подняться на шар к основанию креста, Телушкин привязал себя к шпилю под шаром, откинулся назад и, оказавшись в горизонтальном положении, забросил верёвку поверх шара, обвив основание креста.
Последующие подъёмы и спуски кровельщик осуществлял с помощью верёвочной лестницы, укреплённой вдоль шпиля.
(6) В 1996 году проводилась очередная реставрация Ангела, однако спустя несколько лет выяснилось, что работа выполнена некачественно. Позолота, рассчитанная на три десятилетия, облезла за шесть лет, а с декабря 2002 года Ангел перестал вращаться по причине повреждения механизма флюгера.
(7) Текст письма, обнаруженного в 1997 году (хранится в Музее истории Ленинграда): «Июнь 1957-го. Мы, верхолазы-альпинисты: Тихонов Олег Павлович, Спегальский Юрий Павлович, Буданов Петр Петрович, Ильинский Геннадий Янович, Клецко Константин Борисович, Льготный Юрий Семенович, работали по реставрации шпиля Петропавловской крепости. Работа сделана плохо, так как начальство не заботилось о нас. Платили мало, сроки были сжатые, к 23 июня в честь 250-летия Ленинграда. Остается 5 дней до сдачи объекта, а конца работы и не видать. Спешим уехать на Кавказ. Нас ждут великие дела в горах, мы все альпинисты. Привет следующим восходителям».
(8) При реставрации 2002 года впервые за всю историю существования Петропавловского собора обшивка его шпиля была демонтирована.
(9) В июле 1956 года в интервью газете «Ленинградская правда» Спегальский рассказывал о работе на Исаакиевском: «Влезть на крест менее сложно, чем на шпиль, но здесь встретилась непредвиденная трудность – выступающий на метр карниз верхнего малого купола. Раздвижная лестница, поставленная на перила верхней галереи, не доставала до него почти на человеческий рост. Нужно было откинуться назад, подпрыгнуть и, ухватившись за край карниза, подтянуться на него на вытянутых руках. Даже такой отличный спортсмен, как Олег (Тихонов – И.Д.), мог это сделать только с четвертой попытки…»
(10) Есть и другой пример вмешательства Кирова: в 1932 году по его распоряжению уничтожили до фундамента храм Спас-на-Водах, который был построен в память о моряках, погибших в Цусимском сражении («Не нужны памятники нашему поражению!»). В различных источниках есть упоминание, что на противоположном берегу Невы был сооружен специальный помост, с которого высшие городские чиновники во главе с Кировым наблюдали за этим процессом. (И.Д.)
(11) Парадоксы судьбы: в августе 1942 года Ю.П. Спегальский участвовал в маскировке здания церкви на Сенной площади, а в 1961 году его вместе с О.П. Тихоновым пригласили разбирать этот храм. Похожая история была со Знаменской церковью у Московского вокзала: в 1937-м Спегальский работал на ее карнизе, а в 1940-м узнал, что она взорвана…
(12) Музей-квартира Ю.П. Спегальского (1909 – 1969) был открыт 2 декабря 1986 года в Пскове.
Материал подготовил Иван Денисенко
Для тех, кто уже не читает "бумагу", у нас есть электронная подписка!
Интервью в "Известиях" помню - его перепечатали ленинградские газеты и записка про "работу сделали плохо, платили мало, торопимся в горы" вызвала обсуждение, шум в городе вообще, и среди альпинистов, в частности. Тогда еще ленинградцы -- возмущались... Было непонятно, когда ж говорили правду - в записке 1957 г или в оправдание 48 лет спустя?
В интервью ошибка (корреспондента или Тихонова?) - записку 1957 г. нашли при реставрации Ангела в 1991 г.
У меня в клубе "Штурм" занимался Алексей М. У него отец работал на реставрации Ангела, и Алексей свел меня с бригадой верхолазов-реставраторов. Я смог понаблюдать за их работой и дважды поднимался к Ангелу - в 1995 и 2003 г.г.
Некоторые поправки к словам Тихонова: "Конструкцию подшипника, на котором вращается Ангел, мы оставили прежней. Следующие реставраторы ее поменяли, но неудачно, флюгер заклинило. Это опасно, Ангел ведь очень большой, у него размах крыльев – четыре метра!"
Конструкцию не меняли. А меняли при реставрации 1991 г износившиеся с момента установки - с 1858 г! - детали поворотного механизма - и то не все. Тогда в конструкцию механизма внесли очень небольшие изменения. В 1995 отремонтированного Ангела водрузили на место. В начале 2002 г. заметили, что Ангел поворачивается с большим трудом. Хорошо, что уже вокруг шпиля возводили леса к рееставрации к 300-летию Петербурга. Выяснили, что раскололся на мелкие кусочки цилиндрический вкладыш верхнего опорного механизма (ремонтируемый в 1995), и эти обломки затрудняли вращение.
Во время реставрации 2002 поворотный механизм был полностью заменен (включая оставшиеся фрагменты 1858 г). Новый - после долгих споров - сделали из современных материалов точь в точь копией старого, изобретенного инж. Журавским в середине 19-го века.
Что касается позолоты: все части Ангела я видел после реставрации, в мастерской, в 1995-м, а потом наверху - в 2003.
Тихонов: "Думаю, что реставрация шпиля, проведенная к 300-летию Петербурга, была не очень качественной, потому что облицовку спускали вниз. Поднять ее наверх и ничего при этом не зацепить практически невозможно. А ведь это позолота, немного заденешь – уже след. Я уверен, что там огромное количество царапин."
Сомневался Олег Павлович напрасно - никаких царапин и явнях дефектов с расстояния локтя не было видно. Было буквально два-три пятнышка размером около 2х2 мм в местах стыков деталей - если б не показали специально, никогда бы не заметил. Люди ж понимали, что они и где делают...
Теперь двойка верхолазов раз в полгода осматривает Ангела. По опять же мистическому совпадению - иначе не объяснить - одного зовут Петр, второго - Павел. И никто их специально не подбирал на эту работу.
Вот тут - осмотр Ангела, а тут - начинка.