За облаками - горы

Елы-палы, почитал сегодня воспоминания узбеков и опять полез в архив. Уже и сам не помню, когда написал. Нужно было поддерживать в обществе интерес к альпинизму и как бы отчитываться перед теми, кто помогал. Все фотки и вещи упакованы в коробках, поэтому воспользовался снимками малюсенькой девчушки. Спасибо, Татьяна.

Когда я впервые приехал в горы и оказался среди альпинистов, надел штормовку и горные ботинки, то сразу почувствовал себя настоящим асом. Потом потребовалось несколько лет, чтобы понять, как мне до этого еще далеко...
Лагерь наш стоял у речки с прозрачной хрустальной водой, берущей начало, где-то далеко в ущелье. Горы потрясли меня своим величием и контрастом снега, скал, зелени, тюльпанов и сияющего солнца…
Все палатки, какие-то хохмачи назвали всякими хижинами и прочее. Помню, на нашей палатке кто-то повесил табличку «Али Баба и два разбойника». Думаю, излишне говорить, что вся альпиниада была наполнена нами, занятиями, лекциями, снаряжением, воспоминаниями «стариков» - где, когда, с кем ходили и самыми разными ситуациями из жизни, в основном, смешными. Тогда я восхищался, какие это прикольные люди – альпинисты, как у них все весело и ничего страшного нет, а как меня пуга-а-али – не ходи в горы, там тако-о-е!

Один из разбойников

Через много лет я понял, что это своего рода форма защиты. Люди, живущие экстремальной жизнью, никогда не будут делать суровые лица, рассказывая о восхождении, спасработах и просто жизни в горах. Ситуации, от воспоминания которых иногда спина становится мокрой, никогда не рассказываются в своем кругу с мрачным видом, мужественно сверкая глазами. Те, кто рядом, прошли и не такое! Наверное, все страшные и опасные моменты, рассказывают в своем кругу или как констатацию или с юмором, потому что смехом снимается напряжение. Те ситуации альпинисты поймут и оценят правильно, а без юмора в горах делать нечего. Но это пришло потом, а пока…

После всех этих лекций и разговоров о мужестве, правилах и дисциплине, наконец, начались занятия. Два дня отрабатывали технику лазания на скалах, работу с веревкой, в связках, учились забивать крючья. Я почувствовал, что это моя стихия. Мне хотелось нравиться и поэтому я дерзко лазал, прыгал и вообще чувствовал себя своим среди своих. Потом был разбор занятий, и с меня слетел весь "героизм". Я почувствовал то же, что и Буратино, когда с него снимали стружку, превращая в «человека».
Никто не жалел и не забыл лихих моментов, пренебрежения советами и страховкой. Я был раздавлен и просто молчал.
Во время разбора наш тренер мастер спорта Владимир Михайлович Жуков при всех, а нас было человек пятьдесят, сказал мне: «Мы можем простить ошибку, объяснить, как ее избежать, простить неопытность - это пройдет, но развязность и недисциплинированность мы не прощаем никому и себе тоже. Поймешь – хорошо, не поймешь – никогда не станешь альпинистом!»…
Занятия продолжались. Теперь работали на снегу. Мне хотелось реабилитироваться. Я старался изо всех сил, стремясь ничего не упустить. Никогда бы не подумал, что придется учиться ходить по снегу. Здесь также работали с веревкой, отрабатывали страховку и самостраховку, выбивали ступени…
Кроме этого учились оказывать доврачебную помощь, проводить спасательные работы, укладывать рюкзак, изучали радиосвязь. Как много, оказывается, должен уметь альпинист!..
В ночь перед восхождением долго не мог уснуть.
…Было еще совсем темно, когда мы построились на линейке. Жуков подошел и спросил: «Больные есть?» Больных не было.
Он отозвал инструктора отделения Женю Лециуса и вполголоса сказал:
--Если погода начнет портиться, сразу возвращайтесь.
…Медленно поднимаемся по склону. Двигаемся все время серпантином. В груди горит, голова кружится от усталости и напряжения. Во рту пересохло. Хочется просто лечь, закрыть глаза и забыть обо всем. А ноги ритмично шагают и шагают. Привал. Отдыхаем десять минут. И опять наверх.
Вышли на Западный гребень или «Загрэ». Дует пронизывающий ветер. Надеваю под штормовку второй свитер. Идем дальше. Все мысли о жажде приключений вылетели из головы, как будто их там не было. Стиснув зубы, подумал - дойду молча, всё вытерплю, спустимся вниз, тихо уеду и катитесь на фиг со своей школой мужества и романтикой…

Малюсенькая девчушка с вечно смеющимися глазами

Дошли до пещеры. Здесь последний привал перед вершиной. Связываемся. В нашей связке, кроме меня, Таня - малюсенькая девчушка с вечно смеющимися глазами, и Наташа, взрослая девушка, очень серьезная, несколько флегматичная.
--Пойдешь первым, - говорит Наташа, - будешь бить ступени (широкий склон позволял всему отделению отрабатывать передвижение по снегу – прим.).
--Хорошо, - ответил я и тоскливо посмотрел вверх.
--Ну, пошли, - скомандовал Лециус.
…На вершину я не взошел, а взаполз из последних сил и минут десять сидел, хватая воздух открытым ртом, ни на что не реагируя.
Наконец пришел в себя, медленно оглянулся по сторонам и ахнул. Под нами до самого горизонта были горы, кутающиеся в облака, а на востоке сияло солнце, насмешливо рассыпая золотистые лучи. Я онемел, увидев это неприкрытое, беззащитное и вместе с тем вызывающе откровенное величие гор…

Архангельский и Вакуло

Когда мы спустились вниз, к нам подошел разрядник Слава Архангельский и спросил:
--Так зачем вы туда ходили?..
Мы переглянулись. Было слишком много эмоций, и что сказать не знали.
--Можете не отвечать, сами, наверное, не знаете. Когда на гору шли, наверное, слово давали, больше никогда не ходить.
Елы-палы, прямо под дых, мысли подслушал.
--А сейчас?…
Я повернулся, посмотрел на нее… и внутри появилось сожаление, что все уже кончилось.
--Ну что? – спросил он, хитро улыбаясь.
А мы возбужденные встречей и опьяненные горой, смеялись и говорили, говорили и смеялись…

С тех пор прошло несколько лет. И каждый раз перед восхождением я волнуюсь, как перед первой вершиной, потому что главная вершина для меня та, на которую я иду.
Что же заставляет людей бросать квартиры, отказываясь от домашнего уюта, уходить в горы, к неприступным вершинам, где их ждут тяжелый труд, лишения и риск?..
В повседневной городской жизни, где люди замкнуты в зданиях и машинах, захлестнуты бешеным ритмом, поисками денег, дешевых продуктов и шмоток, политическими дебатами и агрессивностью, мы начинаем испытывать социальную усталость. Именно в этих условиях хочется уйти в леса и горы, в долины и степи от всего искусственного, от всех…
И ты идешь. Снова и снова. Много часов подряд, шаг в шаг, след в след, сквозь ночь и непогоду, сквозь лед и скалы, идешь «вгрызаясь в небо», до самого верха, до самой вершины. А здесь - награда за упорство, за годы тренировок - минута блаженства, упоительное ощущение победы… над собой. Ты смог! А потом – вниз. Аккуратно и без эмоций…
А внизу тебе молча пожмут руку и улыбнутся, выразив этим свое восхищение и солидарность, уважение и надежду.
И ты опять пойдешь в горы, чтобы освобождаться от душевного мусора, научиться побеждать свои сомнения, неуверенность, страх, радоваться чужим победам, огорчаться чужим поражениям, найти себя, друзей и самому стать другом.

Артур Дан

1980-1985