Умер Евгений Тамм. Легенда советского альпинизма. Академик, выдающийся физик.

Патриарх советского альпинизма Евгений Тамм: Преклоняю голову перед погибшими. Начальник первой советской гималайской экспедиции – о восхождении на Эверест, о горах, о товарищах, о себе

25 лет назад, с 4 по 9 мая 1982 года, одиннадцать советских альпинистов впервые поднялись на высочайший пик мира – Эверест (8848 м). О триумфе нашей команды вспоминает начальник легендарной экспедиции 80-летний доктор наук Евгений Игоревич Тамм.

ДАЧА НОБЕЛЕВСКОГО ЛАУРЕАТА

В последние годы он не часто выбирается в столицу из поселка Академии наук, что в 30 километрах от Москвы.

— Из «Советского спорта»? Конечно, приезжайте, только ненадолго, надеюсь, часа на беседу хватит. Совсем ослабел я с этой проклятой болезнью, — голос в трубке глухой и замедленный.

Калитка не заперта. В окружении сосен три домика родового гнезда Таммов. Никаких грядок. Евгений Игоревич, сухонький, седовласый, в легкой клетчатой рубашке, высунувшись по пояс из окна веранды, машет рукой:

— Идите сюда, вокруг дома, там дверь.

На застекленной веранде телевизор, компьютер, на столе книга Евгения Тамма «Записки альпиниста». Рядом с креслом, куда с усилием усаживает себя хозяин, черная инвалидная коляска.

— Эта дача была подарена советской властью в 1955 году моему отцу, выдающемуся физику-ядерщику Игорю Тамму. Отец – лауреат Нобелевской премии, один из руководителей проекта по созданию термоядерной бомбы, учитель Андрея Сахарова. Кстати, дача его знаменитого ученика, ученого и правозащитника, находилась через забор, — Евгений Игоревич чуть кивает головой направо. Новые владельцы отгрохали на месте сахаровской дачи особняк.

Судьба старшего Тамма – суровая история жизни гениального человека с немецкой фамилией. Студент, революционер-меньшевик, ученый, продравшийся через жернова сталинских репрессий (расстрелян любимый брат) к славе академика с мировым именем без партбилета. А на досуге – страстный любитель шахмат, альпинизма и великолепный рассказчик. Отец пристрастил сына к альпинизму.

Путь сына – ученого-физика, мастера спорта, заслуженного тренера СССР — к высочайшей вершине планеты тоже не был усыпан розами. Он описан в «Записках альпиниста», ставших бестселлером. Перелистаем страницы…

«СПАСИБО ЗА ЭВЕРЕСТ»

— Часто ли я вспоминаю восхождение? Конечно, часто. Либо меня вспоминают как реликвию, — грустно улыбается Тамм. — Очень теплые воспоминания храню обо всех ребятах-эверестовцах. Когда информация доходит, что кто-то, не дай бог, захворал – переживаю, как за собственных детей. Я их всех считаю родными.

О собственной хвори — мой собеседник страдает паркинсонизмом — Тамм говорит спокойно, как о каком-то отвлеченном предмете. Меж тем каждое движение Евгению Игоревичу дается с тяжелейшим трудом. Рука не держит шариковую ручку. Добравшись до компьютера, Тамм может стучать по клавишам лишь одним пальцем левой руки.

Но память, память-то какая светлая у человека с доброй улыбкой в ясных голубых глазах!

— Когда в прошлом году отмечал 80 лет, ко мне приезжали шестеро эверестовцев. А 29 мая уже Эдик Мысловский (один из первых советских восходителей на Эверест. – Прим. ред.) будет семидесятилетие отмечать.

— Евгений Игоревич, можете через газету передать поздравления Мысловскому, – предлагаю Тамму.

— Тогда я продиктую, — он берет минутную паузу. – Знаете, Эдик непростой человек, с характером. Значит, так, пишите: «Дорогой Эдик, счастья тебе, здоровья. Всегда буду помнить совместное пребывание в горах. Евгений Тамм».

Помолчав, добавляет:

— Помню, когда Мысловский спустился после восхождения в базовый лагерь, подошел ко мне и сказал: «Женя, спасибо тебе за то, что подарил Эверест».

Такие слова, Эдик, не забываются.

ЗИМЯНИН ЗАРУЧИЛСЯ ГАРАНТИЕЙ

— Почему мы так сильно стремились на Эверест? Будоражила воображение абсурдность ситуации. Альпинисты в СССР сильные, а на высочайшей вершине мира ни разу не были. В то время я был председателем Федерации альпинизма Советского Союза. Добро на Эверест дал секретарь ЦК КПСС Михаил Зимянин, который курировал культуру, науку и спорт.

«Гарантируете успех?» — задал он мне конкретный вопрос. Я ответил: да. На меня была возложена ответственность за спортивно-техническую подготовку экспедиции. Не знаю, прав ли был, возглавив команду, по отношению к науке?

С 1978 по 1982 год ежегодно проводили по два тренировочных сбора. Отбор из ста человек. Соревнования по скалолазанию, пробежки. Проводили и анонимный опрос участников. Все по гамбургскому счету.

В тренерский совет экспедиции вошли я, Анатолий Овчинников, Борис Романов и три, как мы говорили, играющих тренера – Ерванд Ильинский, Эдуард Мысловский, Валентин Иванов – будущие участники восхождения. Маршрут первопрохождения мы выбрали логичный, по контрфорсу юго-западной стены, ранее считавшемуся недоступным.

— А сами мечтали о вершине?

— Желание взойти на Эверест, конечно, было, но в спортивном отношении я уже уступал остальным участникам. На тот момент мне было 56 лет. Боялся переоценить свои возможности.

— Вы сами себя «отцепили». А что произошло с Мысловским?

— В Москве, на последнем этапе медицинского отбора, его забраковали. Мне запретили выпускать Эдика выше 6000 метров. Предвидеть, что Мысловский и Балыбердин составят основную двойку, мы не могли. Но они стали лидерами, выполняли огромную работу.

ПРИВИЛЕГИИ ТАММА

— У начальника экспедиции, наверное, были привилегии…

— Да. Самая главная привилегия – брать всю ответственность на себя. И еще получать ценные указания из центра. Но существенное преимущество было — палатка на одного в базовом лагере. Она состояла из двух секций: в одной – раскладушка, на другой половине — столик, стул, ящик. На мне — бумажная работа, радиосвязь с центром, с участниками экспедиции. Планирование и корректировка планов.

В Непале к нашей экспедиции прикрепили двух офицеров связи, они находились с нами в базовом лагере на леднике Кхумбу все 57 дней. Хорошие ребята, от медицинского спирта, запаянного в консервные банки – «шайбы», не отказывались. Но «шайбу» в круг мы вбрасывали редко, те, кому наутро предстояла работа, — режимили.

— Роль этих связистов?

— Офицеры присутствовали на всех сеансах оперативной радиосвязи и дважды в день фиксировали места нахождения наших групп. А пищу в базовом лагере готовили шерпы.

«ДЕЛО БЫЛО ДРЯНЬ»

— Наиболее сложные моменты экспедиции?

— Еще в начале пути на леднике Кхумбу Алексей Москальцов упал в трещину, повредил ногу, разбил в кровь лицо, получил сотрясение мозга. Леша добрый, мягкий был человек, сильно переживал, что не удалось взойти на вершину, он погиб под лавиной в 1987 году.

Наиболее сложные моменты… Я их отчетливо помню, потому что много нервов отняли. Я все-таки не запретил Мысловскому работать выше 6 тысяч метров. Не должен был его пускать, а он от смерти на волоске висел. Во время восхождения первой пары Мысловский – Балыбердин у Эдуарда рюкзак улетел в пропасть. Первая двойка добилась главной цели, но предстоял еще и спуск... Не думал я, что дело будет дрянь.

Сергей Бершов и Михаил Туркевич вышли навстречу ребятам, и сами, успев взойти на вершину, помогали спускаться Володе Балыбердину и Мысловскому. Эдик многое уже не мог делать сам. Ни разуться, ни поесть, ни залезть в спальный мешок… Он поморозил руки, кончики пальцев почернели, потрескались.

Еще один критический момент. Валерий Хрищатый и Казбек Валиев лишь со второй попытки взошли на вершину. После неудачи вернулись в 5-й лагерь, переждали непогоду и снова на штурм. Хрищатый не утеплился и поморозился, после возвращения в Москву лишился нескольких фаланг на ногах.

Сложность экспедиции для меня была и в том, что практически каждый в нашей команде мог сам руководить восхождениями. Но ребята доказали, что могут не только командовать, но и выполнять задания. Ерванд Ильинский и Сергей Чепчев были в трех сотнях метров от вершины и не взошли на нее. Потому что по моему приказу помогали обессилевшим товарищам, сопровождали вниз Валерия Хрищатого и Казбека Валиева.

Мне этот приказ дался нелегко. Отлично понимал Эрика Ильинского и Сережу Чепчева. Навсегда распрощаться с мечтой, к которой стремились всю жизнь… Я очень переживал: когда Ильинский вернется в базовый лагерь, какой будет встреча? Но все было в рамках.

Я и сейчас не на 100 процентов убежден в своей правоте, и уверен, что, Эрик тоже постоянно возвращался и возвращается к этому вопросу.

Сложные моменты… Например, сухой кашель измучил многих. Врач экспедиции Свет Петрович Орловский предлагал жалобщикам принять слабительное, чтобы кашлять боялись. Но в серьезных ситуациях Орловский был на высоте.

ПАРТСОБРАНИЕ С ПОДСТРАХОВКОЙ

А самое неприятное в моральном отношении событие ожидало меня 8 мая. Я разрешил тройке – Валерий Хомутов, Владимир Пучков, Юрий Голодов – выйти на финальный штурм Эвереста. А из Москвы пришел приказ прекратить восхождения. Тут тренер Борис Романов и решил провести партсобрание в базовом лагере.

Дело было в палатке Мысловского. Тема: надо ли выполнять приказ Москвы и вернуть назад финишную тройку. Все гости базового лагеря, в том числе и прилетевший из Москвы журналист Юрий Сенкевич, высказались за возвращение. Мол, и так успех ошеломляющий, всем альпинистам присвоено звание заслуженных мастеров спорта и незачем больше рисковать. Мнения участников команды разделились, восемь человек высказались за возвращение ребят, четверо против.

Последним на собрании говорил Овчинников. Произнес слова настоящего, это без всякой иронии, коммуниста: «Нельзя браться за дело, боясь за него отвечать».

Я все это слушал как беспартийный руководитель экспедиции. И в конце сказал, что обещаю довести до сведения тройки восходителей точку зрения партсобрания и подтверждаю свое прежнее решение идти на вершину. Думаю, что тренеру Борису Романову эта резолюция партсобрания нужна была для личной подстраховки.

«НУ, ТАММ, ПОГОДИ!»

— Как партийное руководство оценило ваше своеволие?

– 9 мая, в День Победы, я передал в Катманду Ильдару Калимуллину (ответственному за экспедицию партийному работнику) сообщение об успехе финишной группы. Калимуллин меня поздравил и в шутку погрозил: «Ну, Тамм, погоди! Надеюсь, ваши повара не полезут на вершину?». Меня в свое время от вступления в партию защитила фамилия и высочайший авторитет отца, но это обстоятельство не снимало ответственности за результат экспедиции. И для меня главный положительный итог восхождения в том, что никто из ребят не провалился и в прямом, и в переносном смысле.

— У вас были в команде любимчики?

— Любимчиков не было. Но я бы выделил из всех участников Валерия Хрищатого — выдающийся был альпинист, умница, к сожалению, погиб в лавине в 1993 году... Для меня человеческий фактор всегда был выше спортивного. Еще выделил бы – и по внутренним качествам, и по пониманию альпинизма – Сергея Бершова, светлая, яркая личность, и старшего тренера Анатолия Овчинникова. Выдающийся человек!

Уже внизу меня потрясла отличная оценка нашей экспедиции зарубежными специалистами. Было понятно, что наш сложнейший маршрут на Эверест долго еще никто не осилит. И до сих пор не осилили. Мне хочется поздравить с юбилеем всех участников экспедиции и преклонить голову перед погибшими.

КТО ПЕРВЫЙ?

— Случались ли конфликты на восхождении?

— Происходили, конечно, разного рода трения. Притирание характеров. Но до возвращения на родину больших разногласий не случилось. Проблемы начались внизу. Публика добивалась ответа: кто же все-таки самый первый взошел на Эверест — Балыбердин или Мысловский? Но нельзя выделять кого-то, работали ведь в связке ребята!

С такой же проблемой столкнулись и первые восходители на Эверест англичанин Эдмунд Хиллари и шерп Тенсинг Норгей (восхождение 29 мая 1953 года. – Прим. ред.). Но Хиллари с Тенсингом помирились после разногласий, а Мысловский с Балыбердиным друзьями так и не стали.

САЛЮТ ПРОФЕССОРА

Он не поддается болезни. Работает над автобиографическими записками — с 1946 по 2004 год («пытаюсь их завершить, добавлю главки про свое отношение к афганской и чеченской войнам. И на этом, наверное, остановлюсь»). С радостью принимает на даче родственников — дети, четверо внуков, правнучка…

Надо прощаться. И не хочется отпускать его руку. Тамм совершает усилие над собой, медленно поднимаясь из кресла к окну. Провожает гостя взглядом, опершись на деревянный подоконник. С улицы прошу у доктора физико-математических наук и профессора альпинизма разрешение сфотографировать.

Евгений Игоревич, улыбнувшись, кивает головой: «Можно!» – и гордо поднимает вверх левую руку. Словно салют отдает всем, кого любит.

ДОСЛОВНО

«Всё вокруг спускается вниз. Вершина, укрытая толстым снежным панцирем, кажется нам серебряной».

Владимир БАЛЫБЕРДИН, из сообщения по рации с вершины Эвереста


ДОСЛОВНО

«Открытие этого пути советскими альпинистами – новое веское слово в высотном альпинизме».

Эдмунд ХИЛЛАРИ, первый покоритель Эвереста

АЛЬПИНИСТЫ 1-Й СОВЕТСКОЙ ГИМАЛАЙСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ:

Евгений Тамм – заслуженный тренер СССР, начальник экспедиции.
Анатолий Овчинников – москвич, старший тренер экспедиции.
Валентин Иванов – 1941 года рождения, Москва, капитан команды.
Владимир Балыбердин – 1949–1994, Ленинград, погиб в ДТП.
Сергей Бершов – 1947, Харьков.
Казбек Валиев – 1952, Алма-Ата.
Юрий Голодов – 1944, Алма-Ата.
Сергей Ефимов – 1944, Свердловск.
Эдуард Мысловский – 1937, Москва.
Владимир Пучков – 1941, Москва.
Михаил Туркевич – 1953–2003, Донецк.
Валерий Хомутов – 1942, Москва.
Валерий Хрищатый – 1951–1993, Алма-Ата, погиб под лавиной на пике Хан-Тенгри.
Ерванд Ильинский – 1940, Алма-Ата, парторг экспедиции.
Алексей Москальцов – 1951–1987, Харьков, погиб под лавиной на пике Клары Цеткин.
Вячеслав Онищенко – 1936, Москва.
Сергей Чепчев – 1947, Алма-Ата.
Николай Черный – 1938, Москва.
Владимир Шопин – 1959, Ленинград.

ЭКСПЕДИЦИЯ НА ЭВЕРЕСТ 1982 Г. ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ:

21 марта – открытие базового лагеря (5340 м);
21 марта – установка промежуточного лагеря (6100 м);
22 марта – установка лагеря 1 (6500 м);
31 марта – установка лагеря 2 (7350 м);
12 апреля – установка лагеря 3 (7850 м);
18 апреля – установка лагеря 4 (8250 м);
3 мая – установка лагеря 5 – штурмового (8500 м);
4–9 мая – штурм вершины.

Первая часть маршрута – от лагеря на высоте 6500 м до лагеря 2 на высоте 7350 м. Сложность – в оледенении пути, крутизна – 40 градусов.
Самый сложный и ключевой участок – от высоты 7350 м до 8500 м, – до выхода на западный гребень.
Последний участок – по западному гребню от 8500 м до вершины – 8848 м.

4 мая 1982 г. – Владимир Балыбердин и Эдуард Мысловский первыми из советских альпинистов поднялись на Эверест. Путь из 5-го лагеря до вершины – 348 метров – они прошли за 8 часов, по 45 метров в час. Эдуард Мысловский во время восхождения отморозил пальцы рук. Путь из 5-го лагеря наверх и обратно занял больше суток.
4 мая – Сергей Бершов и Михаил Туркевич, выйдя из 5-го лагеря в 18.00, через три часа в темноте встретились с Мысловским и Балыбердиным. Оказали товарищам по команде первую помощь, получили добро на штурм вершины от начальника экспедиции Евгения Тамма и поднялись на Эверест ночью – случай уникальный в истории восхождений. После штурма Бершов и Туркевич проводили Мысловского и Балыбердина в 5-й лагерь.
5 мая – днем на вершину взошли Валентин Иванов и Сергей Ефимов.
7 мая – Казбек Валиев и Валерий Хрищатый со второй попытки взяли желанную высоту. Первый раз они вышли из пятого лагеря на штурм в пятницу, 7 мая утром, но из-за непогоды вынуждены были вернуться. Вечером предпринята вторая попытка, когда ураганный ветер чуть стих. Из лагеря они отправились в 17.00 и поднялись на вершину в темноте в 1.50. Во время спуска Хрищатый отморозил пальцы на ногах.
9 мая – в 11.30 по местному времени на вершине были – Валерий Хомутов, Владимир Пучков, Юрий Голодов.

Руслан Карманов, Советский Спорт
Статья опубликована 23.05.07